Thief of Time (Вор Времени)
Согласно Первой Летописи Вина Вечно Удивлённого, Вин вышел из пещеры, где на него снизошло озарение, в предрассветные лучи первого дня отмеренной ему жизни. Некоторое время он внимательно разглядывал солнце, потому что видел его впервые в жизни.
Затем он ткнул сандалией сонную фигуру ученика по имени Клодпул и изрёк: "Я видел. Теперь я понял". Потом Вин остановился и взглянул на предмет, находившийся рядом с Клодпулом.
- Что это за удивительная вещь? - спросил он.
- Э-э... э-э… это дерево, учитель, - ответил ещё не совсем проснувшийся Клодпул. - Помните? Оно было тут вчера.
- Не было никакого вчера.
- Э-э… э-э… а, по-моему, было, учитель, - сказал Клодпул, пытаясь справиться со своими ногами. - Помните? Мы пришли сюда, я приготовил еду и съел корочку вашего скленга, потому что вы не хотели.
- Я помню вчера, - задумчиво произнёс Вин. - Но память у меня в голове сейчас. Было ли вчера реально? Или это только реальное воспоминание? На самом деле, вчера меня ещё даже не существовало.
На лице Клодпула застыло мучительное непонимание.
- Дорогой дурачок Клодпул, я познал всё, - сказал Вин. - В чаше судьбы нет прошлого, нет будущего. Есть только сейчас. Нет другого времени, кроме настоящего. Нам предстоит сделать большое дело.
Клодпул заколебался. Что-то странное творилось с его наставником. Из глаз Вина струился свет, а когда он двигался, в воздухе появлялись странные серебристо-голубые огни, похожие на отражения в жидких зеркалах.
- Она рассказала мне всё, - продолжил Вин. - Я знаю, что время было сделано для людей, не наоборот. Я узнал, как придавать времени форму, как его изгибать. Я знаю, как сделать мгновение длящимся вечно, потому что оно уже таково. И я могу научить этому даже тебя, Клодпул. Я слышал пульсацию Вселенной. У меня есть ответы на многие вопросы. Спроси меня.
Ученик поднял на Вина затуманенный взор. Для раннего утра было ещё слишком рано. И сейчас существовала только одна вещь, в которой он был абсолютно уверен.
- Э-э… что учитель хочет себе на завтрак?
Вин перевёл взгляд с их лагеря на заснеженные поля и лиловые горы, на золотой солнечный свет, воссоздающий мир, и задумался над некоторыми перспективами развития человечества.
- Ага, - сказал он. - Тяжёлый случай
Чтобы что-то существовало, оно должно быть видимым.
Чтобы что-то существовало, оно должно иметь собственное место во времени и пространстве. И это объясняет, почему девять десятых вселенной покрыты мраком неизвестности.
Девять десятых вселенной содержит в себе информацию о местоположении и направлении всего в оставшейся десятой. У каждого атома есть своя биография, на каждую звезду заведена личная папка, каждый химический процесс является аналогом инспектора с пюпитром в руках. Они невидимы, потому что ведут учет всего остального, точно так же, как вы, к примеру, не можете разглядеть собственный затылок.*
На самом деле, девять десятых вселенной - просто документы.
А если вам нужна история, то помните, что история не раскручивается. Она сплетается. События, происходящие в разное время в разных местах, устремляются в одну-единственную крошечную точку космического времени, которую называют идеальным моментом.
Представьте, например, императора, которого убедили одеть новый костюм, сделанный из столь прекрасного материала, что простому глазу показалось бы, что одежды и нет вовсе. А теперь представьте маленького мальчика, который звонким голоском объявит результат своих наблюдений во всеуслышанье…
В общем, получится Сказка о Голом Короле.
Но вот если бы вы знали чуточку побольше об этих событиях, то получилась бы Сказка о Мальчике, Получившем Хорошую Трепку от Отца за Хамство Королевской Особе и Запертом на Замок.
Или Сказка о Целой Толпе, которую Окружили Стражники и Спросили: "Этого Ведь Не Было, Не Так Ли? Или кто-нибудь Хочет Поспорить?"
Или это могла бы быть сказка о целом королевстве, неожиданно узревшем все преимущества "новой одежды" и воспылавшем энтузиазмом к новым здоровым видам спорта* в живой, освежающей атмосфере, которые ежегодно приобретают всё больше поклонников и в конце концов вводят страну в состояние экономического кризиса из-за краха обычной одежной промышленности.
Ещё это могла быть сказка о Великой Эпидемии Пневмонии '09.
Всё зависит от того, сколько вам известно.
Предположим, что вы видели медленное наращивание снега в течение многих тысяч лет, видели как он скапливается и уплотняется, наконец, как от ледника отделяются айсберги и уплывают в море, видели одинокий айсберг, дрейфующий через ледяные воды, вы знали о его экипаже, состоящем из весёлых белых медведях и тюленей, с нетерпением ожидающих новой чудесной жизни в другом полушарии, где, говорят, плавучие льдины ломятся от обилия вкусных хрустящих пингвинов, и тут БАМ! Вы наблюдаете отражение произошедшей трагедии в пейзаже из тысяч тонн плавающих обломков железа и душераздирающем саундтреке.
… вы хотели бы узнать всю историю.
А эта история началась со стола.
Этот стол принадлежит профессионалу. Ясно, что его работа - это его жизнь. Здесь есть… и человеческие следы, но такие, чьё строгое обращение с которыми вводит вас в мир обязанностей и рутины.
В большинстве своём они находятся на единственном кусочке настоящего цвета в окружении сплошь чёрных и серых тонов. Это кофейная кружка. Кто-то когда-то хотел сделать её радостной. На ней - размытое изображение плюшевого медвежонка и надпись "Лучшему Дедушке на Свете", лёгкое изменение стиля написания букв на слове "Дедушке" - и становится понятно, что эта кружка ведёт свой путь из одного из таких магазинчиков, где можно купить сотни подобных кружек, гласящих, что они предназначены для лучших на Свете Дедушек\Пап\Мам\Бабушек\Дядь\Тёть\Вставить имя адресата. Только кто-то, в чьей жизни практически больше ничего нет, будет дорожить таким образчиком безвкусицы, как этот.
В данный момент в кружке налит чай с кусочком лимона.
А ещё на чёрной столешнице лежат нож для резки бумаги в виде косы и несколько песочных часов.
Смерть поднял кружку костлявой рукой…
… и сделал маленький глоток, прервавшись лишь затем, чтобы ещё раз взглянуть на фразу, которую он уже перечитывал тысячу раз. Смерть поставил кружку на стол.
- ЗАМЕЧАТЕЛЬНО, - в его голосе слышались отзвуки похоронного марша. - ПОКАЖИ МНЕ.
Последней вещью, лежащей на столе, была какая-то механическая штуковина. Слово "штуковина" было самым подходящим определением для этого предмета. Большая его часть состояла из двух дисков. Один был горизонтальным, с кружком из очень маленьких квадратиков чего-то, что напоминало ковёр. Другой диск был расположен вертикально и имел множество рук, каждая из которых держала крошечный кусочек тоста, намазанного маслом. Каждый кусочек был установлен таким образом, что мог свободно вращаться, пока поворот колеса не опускал его прямиком на ковровый диск.
- ПОХОЖЕ, Я НАЧИНАЮ УЛАВЛИВАТЬ ИДЕЮ, - сказал Смерть.
Маленькая фигура, стоящая около механизма, изящно отсалютовала и лучезарно улыбнулась, если на крысином черепе может существовать улыбка. Фигурка вытаращила глаза, подобрала балахон и вскарабкалась внутрь механизма.
Смерть никогда не мог с полной уверенностью сказать, почему он разрешил Смерти Крыс вести независимое существование. В конце концов, быть Смертью означает быть Смертью всего, включая грызунов всех видов и размеров. Но, возможно, каждому нужен кто-то, кто был бы маленькой частичкой их самих, кто мог бы, образно выражаясь, танцевать голышом под дождём*, размышлять о всяких неподобающих вещах, прятаться по углам и шпионить за всем миром, совершать запрещённые, но такие приятные поступки.
Смерть Крыс медленно нажал на педали. Колёса начали вращаться.
- Захватывающе, а? - произнёс хриплый голос у уха Смерти. Он принадлежал Ворону, который входил в домашнее хозяйство в качестве личного транспортного средства Смерти Крыс и его же закадычного дружка. Он был там, как он говаривал, только ради глазных яблок.
Коврики начали поворачиваться. Крошечные бутерброды произвольно приземлялись, иногда с масляными хлюпами, иногда без.
Ворон всегда тщательно наблюдал, если в дело были вовлечены глазные яблоки.
Смерть заметил, что достаточное количество времени и сил было потрачено на разработку механизма, повторно намазывающего маслом каждый возвращавшийся кусочек. Один, ещё более запутанный механизм, подсчитывал количество "намасленных" ковриков.
После нескольких полных оборотов рычаг устройства, измеряющего отношение испачканных маслом ковриков, передвинулся на отметку в 60 процентов, и колеса остановились.
- НУ? - спросил Смерть. - ЕСЛИ ТЫ СДЕЛАЕШЬ ЭТО СНОВА, ТО РЕЗУЛЬТАТ ВПОЛНЕ МОЖЕТ БЫТЬ ТАКИМ ЖЕ
Смерть Крыс передвинул рычаг механизма и опять уселся за педали.
- ПИСК, - скомандовал он. Смерть послушно наклонился поближе.
На этот раз игла остановилась на делении в 40 процентов.
Смерть придвинулся ещё ближе.
Сейчас все восемь испачканных в масле ковриков были из числа тех, которые пропустили в первом цикле.
Лёгкие колёсики зажужжали в механизме. Индикатор загорелся, чуть подрагивая, с эффектом, который можно было бы обозначить, как визуальное воплощение слова "boing".
В следующий момент на свет появились две искорки, которые зашипели с обеих сторон от слова "УГРОЗА".
Смерть кивнул. Всё получилось именно так, как он и ожидал.
* - Ну, разве что, в очень маленьких вселенных.
* - В большей части с привлечением больших, очень больших пляжных мячей.
* - Весьма переоцененный вид деятельности.
Смерть пересек свой кабинет, обгоняемый Смертью Крыс, который несся впереди него, и достиг высокого зеркала в полный рост. Оно было чёрным, словно дно колодца. Ради приличия по раме зеркала шёл узор из черепов и костей: Смерть просто не смог бы посмотреть на своё отражение в зеркале, украшенном лепными розочками и херувимами.
Смерть Крыс забрался на раму, резво цепляясь острыми коготками, и выжидающе посмотрел на Смерть уже с верхушки зеркала. Ворон вспорхнул следом и дружелюбно клюнул своё отражение, чисто из принципа, что все в этой жизни надо попробовать.
- ПОКАЖИ МНЕ, - сказал Смерть. - ПОКАЖИ МНЕ… МОИ МЫСЛИ.
В зеркале возникло изображение шахматной доски, но доски, имевшей треугольную форму, и такой огромной, что можно было видеть лишь ближайший ее край. Справа на этом краю находился мир - черепаха, слоны и маленькое, вращающееся по орбите, солнце. Это был Плоский Мир, само существование которого было невероятно, и, следовательно, он находился прямо у вас под боком. Там, где границы разграничиваются, иногда во вселенную выбираются вещи, у которых на уме все ж таки побольше, чем лучшая жизнь для их детей и светлое будущее по сбору урожая и в сфере услуг.
На каждом белом или чёрном треугольнике доски, уходящем в бесконечность, стояло по маленькой серой фигуре, больше всего напоминающей пустой изнутри балахон с натянутым капюшоном.
Почему именно сейчас? - подумал Смерть.
Он узнал их. Они не были живыми существами. Жизнь в них в принципе отсутствовала. Они были контролерами всего, что происходило во вселенной, его ревизорами, его аудиторами. Они следили за тем, чтобы вещи вертелись, а камни падали.
И они верили в то, что существовать для чего-либо - значит иметь свое место во времени и пространстве. Человеческое возникло как неприятное потрясение. Порождениями человека были вещи, у которых не было места во времени и пространстве, такие как воображение, жалость, надежда, история и доверие. Отставьте их в сторону, и человек станет обезьяной, которая слишком много падала с деревьев.
Разумная жизнь являлась своего рода аномалией. Из-за неё в документах царил полный беспорядок. А аудиторы ненавидели вещи, из-за которых такое происходило. И периодически они пытались прибраться.
Год назад астрономы по всему Плоскому Миру были озадачены своими странными наблюдениями: звёзды спокойно совершали свой рейд на другой край небесного свода, словно Великий А'Туин решил сделать кувырок. Пласт диска так и не позволил им увидеть причину этого, но, на самом деле, Великий А'Туин просто сделал своей древней головой движение вперёд и вниз и поймал движущийся астероид, если бы произошло столкновение с которым, то никому и никогда на Плоском Мире больше не понадобилось бы покупать дневник.
Нет, мир вполне может позаботиться о таких явных опасностях, как эта. Поэтому сейчас серые капюшоны вели контроль более скрыто, в панике мечась в бесконечном желании найти вселенную, где происходят лишь точно предсказуемые вещи.
Эксперимент с бутербродом, падающим маслом вниз, был всего лишь незначительным, но о многом говорящем сигналом. Он показывал увеличение активности. "Сдавайтесь" - было их вечное сообщение. Назад к жизнедеятельности на уровне пузырьков в океане. Потому что пузырьки простые.
Но большая игра продолжалась на множестве уровней, Смерть знал это. И зачастую сложно было понять, кто же тут игроки.
- КАЖДОЕ ДЕЙСТВИЕ ИМЕЕТ СВОИ ПОСЛЕДСТВИЯ, - громко сказал он. - ЗНАЧИТ, У КАЖДОГО ПОСЛЕДСТВИЯ ЕСТЬ СВОЕ ДЕЙСТВИЕ.
Он кивнул Смерти Крыс.
- ПОКАЖИ МНЕ, - произнес Смерть. - ПОКАЖИ МНЕ… НАЧАЛО.
Тик.
Стояла лютая зимняя ночь. Какой-то человек забарабанил в заднюю дверь с такой силой, что с крыши посыпался снег. Девушка, восхищавшаяся своим отражением в новой шляпе, "поправила" для пущего эффекта и так глубокое декольте платья на случай, если стучавшийся был мужчиной, и пошла открывать дверь.
Фигура, стоящая на пороге, была очерчена холодным светом звёзд. Снежные хлопья уже выстраивали на его капюшоне маленький сугроб.
- Миссис Ягг? Повитуха? - спросила он.
- Вообще-то "мисс", - гордо ответила она. - И ведьма, конечно же, тоже. - Она указала на свою остроконечную чёрную шляпу. Она все еще находилась на стадии ношения шляпы дома.
- Вы должны немедленно пойти со мной. Это крайне срочно.
Девушка выглядела, словно громом пораженная.
- Это миссис Уивер? Я же вроде просчитала, что она должна только через пару не…
- Я проделал долгий путь, - произнесла фигура. - Они сказали, что вы лучшая на свете.
- Кто? Я? Я ведь только что получила одну! - сказала мисс Ягг, затравленно глядя на незнакомца. - Biddy Spective гораздо опытнее меня! А старая Minnie Forthwright? Миссис Уивер была бы моим первым опытом, а так как она сбита на подобие гардеро…
- Приношу свои извинения. Я больше не отниму у вас времени.
Незнакомец сделал шаг назад и растворился в испещренных падающими снежными хлопьями тенях.
- Эй? - сказала мисс Ягг. - Эй?
Но вокруг не было ничего, кроме следов. Цепочка которых прерывалась на середине занесённой снегом дорожки…
Тик.
Раздался стук в дверь. Миссис Ягг опустила на пол ребёнка, сидевшего у неё на колене, подошла и приподняла засов.
Тёмная фигура стояла, очерченная тёплым летним вечерним небом, как-то странно опустив плечи.
- Миссис Ягг? Вы уже замужем?
- Да. Дважды, - жизнерадостно ответила миссис Ягг. - Чем я могу…
- Вы должны пойти со мной. Это крайне срочно.
- Да вроде никто не…
- Я проделал долгий путь, - произнесла фигура.
Миссис Ягг замолчала. Нечто знакомое было в том, как незнакомец произнес слово "долго". А сейчас она разглядела белое пятно на его капюшоне, которое представляло собой быстро тающий снег. Что-то вспыхнуло в ее памяти.
- Ладно, сейчас, - сказала она, потому что многому выучилась за последние двадцать лет, - вполне может быть и так, а я всегда сделаю то, что умею, наилучшим образом, спроси кого угодно. Но я бы не сказала, что я самая лучшая. Век живи - век учись, вот это про меня.
- О. В таком случае я приду в более подходящий… момент.
- А почему у тебя снег на го…
Но, без какого-либо явного исчезновения, незнакомец просто перестал существовать…
Тик.
В дверь постучали. Нянюшка Ягг аккуратно поставила свой стаканчик с бренди "на ночь" и на мгновение уставилась на стену. Целая жизнь пограничного ведьмовства* отточила до предела чувства, о существовании которых у себя обычные люди чаще всего и не подозревают, и что-то в ее голове сказало "щелк".
Стоящий на плите чайник (для бутылки с кипячёной водой) как раз готовился закипеть.
Она положила трубку, встала и отворила дверь в весеннюю полночь.
- Наверное, ты проделал долгий путь, - сказала она, ни чуть не удивившись темной фигуре.
- Верно, миссис Ягг.
- Все, кто меня знают, зовут меня Нянюшкой.
Она посмотрела на талый снег, стекающий с капюшона. В этих местах уже с месяц не шел снег.
- И, надо полагать, это крайне срочно? - спросила она, прокручивая в памяти события прошлых лет.
- Несомненно.
- А сейчас ты должен сказать: "Вы должны немедленно пойти со мной".
- Вы должны немедленно пойти со мной.
- Ну, теперь, - произнесла она. - Я скажу да. Я достаточно хорошая повитуха, хотя, на самом деле, я это говорю сама себе. Через мои руки прошли сотни. Даже троллихи, которые - не самое лучшее задание для неопытных. Я знаю о рождении вдоль и поперек и даже около. Однако я всегда готова научиться чему-нибудь новому. - Её взгляд стал застенчивым. - Я бы не сказала, что я лучшая, - сказала она, - но я не могу вспомнить сейчас ни одного человека, который справился бы с этим лучше меня.
- Вы должны пойти со мной немедленно.
- О, я должна! Что, правда, должна? - спросила нянюшка Ягг.
- Да!
Пограничная ведьма быстро соображает, потому что границы могут перемещаться крайне внезапно. Когда история разворачивается, то лучшее, что ты можешь сделать - ступить на её тропинку и просто идти по ней.
- Я просто только пойду и…
- У нас нет времени.
- Но я не могу просто выйти отсюда и…
- Сейчас же.
Нянюшка подошла к своей родильной сумке, всегда висящей за дверью специально для таких случаев, как этот, и заполненной множеством вещей, которые, как она знала, ей понадобятся, и несколькими, которые, как она надеялась, ей никогда не придется использовать.
- Хорошо, - сказала она.
Нянюшка вышла.
Тик.
Чайник только закипал, когда Нянюшка вернулась обратно в кухню. Она неподвижно смотрела на него в течение нескольких секунд, после чего подошла и выключила огонь.
В стакане, стоявшем рядом с ее креслом, по-прежнему оставался глоток бренди. Она выпила его, а затем опять наполнила стакан уже до краев.
Она подняла свою трубку. Чашечка была еще теплой. Она затянулась, и угольки весело затрещали.
После этого она вытащила что-то из своей сумки, в которой теперь было значительно больше пустого пространства, и, со стаканом бренди в руке, села, чтобы рассмотреть этот предмет.
- Ну, - сказала она наконец, - это было… очень необычно...
*- Пограничная ведьма - это та, которая ведет свое существование на границах, в тот момент, когда обе стороны оказывают на нее свое влияние - между жизнью и смертью, светом и тьмой, добром и злом и, что самое опасное - между сегодня и завтра.
Тик.
Смерть наблюдал за тем, как изображение угасало. Несколько снежных хлопьев, которые вылетели из зеркала, уже растаяли на полу, но в воздухе все еще все еще витал лёгкий аромат табака.
- А, Я ПОНЯЛ, - сказал он, - РОЖДЕНИЕ, В СТРАННЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ. НО ЧТО ЭТО БЫЛО - САМА ПРОБЛЕМА ИЛИ ЕЕ РЕШЕНИЕ?
- ПИСК, - ответил Смерть Крыс.
- О ДА, - произнес Смерть, - ОЧЕНЬ МОЖЕТ БЫТЬ, ЧТО ТЫ ПРАВ. Я АБСОЛЮТНО ТОЧНО ЗНАЮ, ЧТО ПОВИТУХА МНЕ НИЧЕГО НЕ РАССКАЖЕТ.
Смерть Крыс выглядел удивленным:
- ПИСК?
Смерть улыбнулся:
- СМЕРТЬ? ОСВЕДОМЛЯЕТСЯ О ЖИЗНИ РЕБЕНКА? НЕТ. ОНА НЕ СКАЖЕТ.
- Простите, - сказал ворон, - но как мисс Ягг стала миссис Ягг? Похоже на некую сельскую договоренность, если вы понимаете, о чем я.
- ВЕДЬМЫ - МАТРИАРХАТКИ, - объяснил Смерть, - ДЛЯ НИХ ГОРАЗДО ПРОЩЕ МЕНЯТЬ МУЖЕЙ, ЧЕМ МЕНЯТЬ ИМЕНА.
Он подошел обратно к столу и открыл ящик.
Там лежала толстая книга, обернутая в темноту. На обложке, где обычно расположены надписи, типа "Наша Свадьба" или "Наиполнейший Фотоальбом", было написано "ВОСПОМИНАНИЯ".
Смерть осторожно перевернул тяжелые страницы. Некоторые воспоминания исчезали сразу после того, как он делал это, перед перелистыванием страницы рисуя в воздухе недолговечные картинки, которые уплывали и пропадали в дальних, темных углах комнаты. Слышались короткие отзвуки, смех, плач, крики и, почему-то, звуки ксилофона, которые заставили Смерть на мгновение замереть.
Бессмертному есть что вспомнить. Иногда лучше хранить вещи там, где они смогут быть в безопасности.
Одно древнее воспоминание, побуревшее и потрескавшееся по краям, остановилось в воздухе над столом. Оно изображало четыре фигуры на конях, одну на колеснице, определенно выезжающих из грозы. Лошади шли на спокойном галопе. Еще там было много дыма, пламени и всеобщего волнения.
- А, СТАРЫЕ ДОБРЫЕ ВРЕМЕНА, - сказал Смерть. - ЕЩЕ ДО ТОГО, КАК ПОЯВИЛАСЬ МОДА НА ОДИНОЧНУЮ КАРЬЕРУ.
- ПИСК? - осведомился Смерть Крыс.
- О ДА, - ответил Смерть. - СНАЧАЛА НАС БЫЛО ПЯТЕРО. ПЯТЕРО ВСАДНИКОВ. НО ТЫ ЖЕ ЗНАЕШЬ, КАК ВСЕГДА БЫВАЕТ. ВСЕГДА КАКИЕ-ТО СКАНДАЛЫ. ТВОРЧЕСКИЕ РАЗНОГЛАСИЯ, ГРОМЯТСЯ КОМНАТЫ И ТАК ДАЛЕЕ, И ТОМУ ПОДОБНОЕ. - Он вздохнул. - И ГОВОРЯТСЯ ВЕЩИ, КОТОРЫМ, ВОЗМОЖНО, НЕ СТОИЛО БЫ ГОВОРИТЬСЯ.
Он перевернул несколько страниц и вздохнул опять. Если вам нужен был союзник, и вы были Смертью, на кого вы могли полностью положиться?
Его задумчивый взгляд остановился на кружке с медвежонком.
Конечно, всегда еще была семья. Да. Он обещал не делать этого больше, но у него никогда не было особого навыка в обещаниях.
Он встал и вернулся к зеркалу. Времени было немного. Изображения в зеркале были гораздо ближе, чем казалось.
Сначала послышался шум скольжения, на мгновение наступила бездыханная тишина, и раздался грохот, как будто на пол уронили сумку с кеглями.
Смерть Крыс вздрогнул. Ворон поспешно взлетел.
- ПОМОГИТЕ МНЕ ВСТАТЬ, ПОЖАЛУЙСТА, - донесся голос из теней. - А ПОТОМ, ПОЖАЛУЙСТА, ВЫЧИСТИТЕ ЭТО ЧЕРТОВО МАСЛО.
Тик.
Этот стол был усеян галактиками.
Все сверкало. Сложные колесики и спиральки, бриллианты на фоне темноты.
Джереми всегда любил момент, когда часы были разобраны на мелкие детали, и каждое колесико или спираль аккуратно покоились на куске черного вельвета перед ним. Это было, как смотреть на Время, расчлененное, подвластное, каждый кусочек которого так прост для понимания.
Он мечтал, чтобы его жизнь была такой. Было бы приятно свести ее к таким вот колесикам, разбросать их по столу, тщательно почистить и смазать, а затем соединить их вместе, чтобы они вертелись и крутились так, как они должны это делать. Но иногда казалось, что жизнь Джереми была собрана неопытным мастером, который позволил нескольким, но очень важным деталькам со звоном ускакать в дальний угол комнаты.
Он желал, чтобы ему больше нравились люди, но почему-то ему никогда не удавалось с ними поладить. Он никогда не знал, что сказать. Если бы жизнь была вечеринкой, то для Джереми не нашлось бы места и на кухне. И он завидовал людям, которые дошли хотя бы до нее. Там, наверное, были бы остатки пудинга, которые можно было бы съесть, и притащенные кем-то бутылка или две дешевого вина, которое было бы вполне ничего, если из него выловить утопленные сигаретные бычки. На кухне даже могла бы быть девушка, хотя Джереми знал пределы своего воображения.
Но он никогда не получал приглашения на вечеринку.
Часы же… часы были разными. Он знал, что заставляет часы тикать.
Полное его имя было Джереми Чассон (Jeremy Clockson), и это не было случайностью. Он был членом Гильдии Часовщиков с тех пор, как ему исполнилось несколько дней, и все знали, что это означало. Это означало, что его жизнь началась в корзине, стоящей на пороге. Каждый знал, как это делается. Все Гильдии принимали к себе подкидышей, найденных вместе с утренним молоком. Это было древней формой проявления милосердия, и вообще были гораздо более худшие судьбы. Сироты получали жизнь и соответствующее воспитание, и ремесло, и будущее, и имя. Многие прекрасные дамы или руководители мастерских, или городские чиновники носили говорящую фамилию, типа Ludd или Тестос (Doughy), или Шут (Pune), или Чассон (Clockson). Они были названы в честь профессиональных героев или божеств-покровителей, и это превращало их в своего рода семью. Старшие помнили, откуда они произошли, и в Страшдество они были освобождены от пожертвований еды и одежды разным, более младшим братьям и сестрам по корзине. Это не было идеально, но, в таком случае, что было?
Итак, Джереми вырос здоровым, довольно странным, и с настоящим даром - способностями к его "приемному" ремеслу, которое практически восполняло все другие личные дарования, которыми он не обладал.
Зазвенел колокольчик у двери магазина. Он вздохнул и положил свой монокль. Однако даже не вскочил. В магазине было много, на что посмотреть.
Иногда Джереми даже приходилось покашливать, чтобы обратить на себя внимание покупателя. К слову сказать, иногда Джереми приходилось кашлять, чтобы привлечь внимание собственного отражения, когда он брился.
Джереми пытался быть интересным человеком. Проблема была в том, что он был из такого типа людей, которые, решив стать интересными, будут первым делом пытаться отыскать книгу "Как стать интересным человеком", и там уже будут искать какие-нибудь указания. Он был озадачен тем, что люди, похоже, считали его скучным собеседником. Почему, ведь он мог говорить обо всех разновидностях часов. Механические часы, магические часы, водяные часы, огненные часы, цветочные часы, свечные часы, песочные часы, часы с кукушкой, редкие Хершебианские жучиные часы… Но, по каким-то загадочным причинам, слушатели у него всегда заканчивались гораздо раньше, чем часы.
Он вышел в свой магазин и остановился.
- О, я очень сожалею, что заставил вас ждать, - сказал он. Это была женщина. И два тролля, занявшие свои позиции сразу за дверью. Их черные очки и огромные, плохо сидящие черные костюмы выдавали в них тех персон, которые с легкостью, мягко говоря, оборвут вас на полуслове, если вас малость занесет. Один из них хрустнул суставами, когда заметил на себе взгляд Джереми.
Женщина была одета в широкое и дорогое белое меховое пальто, которое, возможно, и объясняло наличие троллей. Длинные черные волосы каскадом спадали на ее плечи, и ее лицо имело такой бледный цвет, что было практически одинакового оттенка с пальто. Она была… весьма привлекательной, по мнению Джереми, который, по общему мнению, не мог ничего в этом понимать, но это была однокрасочная красота. Он задался вопросом, а не зомби ли она? Сейчас в городе их развелось довольно много, и самые предусмотрительные, возможно, могли позволить себе такое пальто.
- Жучиные часы? - спросила женщина. Она отвернулась от стеклянного куполообразного предмета.
- О, э, да… Хершебианский жук обыкновенный каждый день выполняет последовательную работу. - сказал Джереми. - Я э-э… держу его э-э… ради интереса.
- Это так… органично, - сказала женщина. Она посмотрела на Джереми, как будто он был еще одним представителем вида жуков. - Мы - Мирия ЛиДжин. Леди Мирия ЛиДжин.
Джереми покорно протянул ей руку. Терпеливые люди в Гильдии Часовщиков потратили уйму времени, пытаясь научить его Отношениям с Людьми, пока не сдались, отчаявшись, но некоторые вещи все же застряли в голове Джереми.
Ее Светлость посмотрела на ожидающую руку. В конце концов один из троллей тяжело шагнул вперед.
- Госпожа не пожимают руки, - сказал он раскатистым шепотом. - Она неприкосновенные персоны.
- О? - сказал Джереми.
- Но этого достаточно, - уступила Леди ЛиДжин. - Вы делаете часы, и мы…
Из кармана рубашки Джереми раздалось позвякивание. Он вынул из него большие часы.
- Если это был бой часов, то они спешат, - заметила женщина.
- Э-э… м-м… нет…вы могли бы признать хорошей идеей, м-м, закрыть ваши уши руками…
Было три часа. И все часы одновременно ударили. Кукушки закуковали, часовые гвоздики выпали из свечных часов, водяные часы забулькали и закачались, как только ведерки опустошились, колокольчики забренчали, гонги загудели, куранты звякнули, и Хершебианский жук обыкноВинный выполнил кульбит.
Тролли прихлопнули громадными руками свои уши, но Леди ЛиДжин просто стояла, держа руки на бедрах и наклонив голову, пока последнее эхо не умерло вдали.
- Все правильно, как мы видим, - сказала она.
- Что? - спросил Джереми. А про себя подумал: "Тогда, наверное, вампир?"
- Все ваши часы идут правильно, - сказала Леди ЛиДжин. - Вы очень щепетильны в этом вопросе, не так ли, мистер Джереми?
- Часы, которые не показывают правильное время… неправильные, - ответил Джереми. Сейчас ему хотелось, чтобы она ушла. Ее глаза беспокоили Джереми. Он слышал о людях, у которых серые глаза, и ее глаза были серыми, как глаза слепца, но она определенно смотрела на него и сквозь него.
- Да, насчет этого были некоторые неприятности, так ведь? - сказала Леди ЛиДжин.
- Я не… Я не… Я не знаю, что вы…
- В Гильдии Часовщиков? Вильямсон, часы которого спешили на пять минут? И вы…
- Сейчас мне гораздо лучше, - сухо ответил Джереми. - У меня есть лекарства. Гильдия была очень добра. А теперь, пожалуйста, уходите.
- Мистер Джереми, мы хотим, чтобы вы изготовили нам часы, которые будут точными.
- Все мои часы точные, - произнес Джереми, уставившись на свои ноги. Он не должен был принимать лекарство в ближайшие пять часов и семнадцать минут, но он чувствовал его необходимость прямо сейчас. - А сейчас я должен попросить…
- Насколько точны ваши часы?
- Лучше, чем секунда за одиннадцать месяцев, - быстро ответил Джереми.
- Это очень хорошо?
- Да. - Это было очень хорошо. Вот почему Гильдия отнеслась к нему с таким пониманием. Гениям всегда позволяются некоторые вольности, как, например, тогда, когда из его рук вынули молоток и стерли с него кровь.
- Мы хотим гораздо большую точность, чем эта.
- Это невозможно.
- О? Вы имеете в виду, что это невозможно для вас?
- Нет. И если я не могу, то не может ни один часовщик в городе. Я бы знал, если бы они могли!
- Так самонадеянно? Вы уверены?
- Я бы знал. - И он знал бы. Точно. Свечные и водяные часы… они были всего лишь игрушками, которые выставлялись только в знак своего рода уважения к ранним дням хронометрирования, он даже проводил недели, экспериментируя с воском и ведерками, и производил с примитивными часами такие превращения, что вы вполне могли выставлять по ним время. Не было ничего страшного в том, что они не могли быть такими точными. Они были простыми, основополагающими вещами, бледными отражениями времени. Они не щекотали ему нервы. Но настоящие часы... то был механизм, сплошь состоящий из чисел, а числа обязаны быть безупречными.
Леди ЛиДжин опять наклонила голову.
- Как вы проверяете эту точность?- спросила она.
Джереми часто задавали этот вопрос в Гильдии, начиная с того времени, как его талант обнаружил себя. Он ни разу не смог ответить на этот вопрос, потому что он не имел смысла. Ты делаешь часы, чтобы быть точным. Портретист рисует картину. Если она выглядит, как натура, это - точная картина. Если ты делаешь часы правильно, то они будут правильными. Тебе не нужно проверять их. Ты и так знаешь.
- Я и так знаю, - сказал он.
- Мы хотим, чтобы вы изготовили часы, которые будут очень точными.
- Насколько точными?
- Точными.
- Но я могу мастерить только в ограниченных возможностях моих материалов, - сказал Джереми. - Я… усовершенствовал известные технологии, но есть такие факторы, как…вибрации транспорта на улице, маленькие изменения температуры, и тому подобное.
Теперь Леди ЛиДжин изучала ассортимент массивных работающих на демонах часов. Она взяла одни и открыла заднюю крышку. Перед ней предстали крошечное сидение и педальки, но они были заброшены и пусты.
- Нет демонов? - спросила она.
- Я храню их ради исторического интереса, - сказал Джереми. - У них была точность только до несколько секунд в минуту, а прошлым вечером они и вовсе остановились. Они были бы хоть сколько-то хороши, если бы только ваше понимание точности было "около-двух". Он всегда делал гримасу, когда использовал этот термин. Он звучал, словно скрежет ногтей по стеклу.
- Как насчет инвара? - спросила леди, очевидно, все еще внимательно разглядывая музей часов.
Джереми выглядел потрясенным:
- Сплав? Я не думал, что кто-то за пределами Гильдии знает о нем. И он очень дорогой. Стоит гораздо дороже, чем золото той же массы.
Леди ЛиДжин выпрямилась:
- Деньги не имеют значения, - сказала она. - Позволит ли вам инвар достигнуть абсолютной точности?
- Нет. Я уже использовал его. Правда, что он не подвергается воздействию температуры, но всегда есть… помехи. Все меньшие и меньшие препятствия становятся все большими и большими проблемами. Это Парадокс Ксено.
- А, да. Он был эфебским философом, который утверждал, что вы не можете попасть в бегущего человека стрелой, не так ли? - спросила леди.
- Теоретически, потому что…
- Но, кажется, Ксено известен четырьмя парадоксами, - сказала Леди ЛиДжин. - Они содержали идею, что существует такая вещь, как самая мельчайшая возможная единица измерения времени. И она должна существовать, не правда ли? Рассмотрим настоящее. Оно должно иметь длину, потому что один его конец соединен с прошлым, а другой - с будущим, а если бы у него не было длины, тогда настоящее не могло бы существовать вовсе. Для него не было бы времени, в которое оно могло бы поместиться.
Джереми внезапно влюбился. Он не ощущал подобного с тех пор, как снял заднюю крышку с часов в яслях, когда ему было четырнадцать месяцев.
- Значит, вы говорите о…знаменитом "тике вселенной", - сказал он. - И ни один прибор не может в принципе не может сделать шестеренки, меньше…
- Это зависит от того, что вы назовете шестеренками. Вы читали это?
Леди ЛиДжин махнула рукой одному из троллей, который с грохотом прошагал и бросил на прилавок продолговатый сверток.
Джереми раскрыл его. Там была маленькая книжка.
- Ужасные Волшебные Сказки? - спросил он.
- Прочтите сказку о стеклянных часах Скверного Шюшайна, - ответила Леди ЛиДжин.
- Детские истории? - произнес Джереми. - Что они могут мне рассказать?
- Кто знает? Мы свяжемся с вами завтра, - ответила Леди ЛиДжин, - чтобы узнать о ваших планах. Кстати, вот маленький символ нашей добросовестности.
Тролль поставил на прилавок большую кожаную сумку. Она зазвучала тяжелым, роскошным золотым звоном. Джереми не уделил этому особого внимания. У него было достаточно много золота. Даже опытные часовщики приходили, чтобы купить его часы. Золото было полезно, потому что давало ему время для работы над большим количеством часов. А это приносило ему больше золота. Золото было, более или менее, чем-то, что занимало время между часами.
- Также я могу достать для вас инвар, в больших количествах, - сказала она. - Это будет частью вашей оплаты, хотя я согласна, что даже инвар полностью не подойдет для ваших целей. Мистер Джереми, мы с вами знаем, что вашим вознаграждением за изготовление первых по-настоящему точных часов будет сама возможность изготовить первые по-настоящему точные часы, так ведь?
Он нервно улыбнулся:
- Было бы…изумительно, если бы это возможно было сделать, - произнес он. - Действительно, это… будет концом часового ремесла.
- Да, - ответила Леди ЛиДжин. - Тогда никому больше никогда не понадобится делать часы.
Тик.
Этот стол опрятен.
На нем стопка книг и линейка.
А еще тут сейчас находятся часы, сделанные из картона. Мисс подняла их.
Другие учителя в школе были известны как Стефани или Джоан, и так далее, но для своего класса она была крайне строго мисс Сьюзен. "Строгий", по сути, было словом, которое, похоже, подходило ко всему, касающемуся мисс Сьюзен, и в классной комнате она настаивала на Мисс, как королева настаивает на Ее Величество, и по практически той же причине.
Мисс Сьюзан носила черное, которое директриса не одобряла, но ничего не могла поделать, потому что черный был, прямо скажем, респектабельным цветом. Она была молода, но с неопределенной атмосферой возраста вокруг нее. Она носила прическу из блондинисто-белых волос с одной черной прядью, собранных в тугой пучок. Директриса осуждала и это - оно наводило на мысль об Устаревшей Концепции Обучения, говорила она с уверенностью человека, который может произносить вслух заглавные буквы. Но она никогда не осмеливалась сказать худое слово о том, как мисс Сьюзен двигалась, потому что мисс Сьюзен двигалась, как тигр.
На самом деле, всегда было очень тяжело не одобрять мисс Сьюзан в ее присутствии, потому что, если вы делали это, она посылала вам Взгляд. Это был ни в коем случае не угрожающий взгляд. Он был холодным и спокойным. Вам просто никогда больше не хотелось видеть его снова.
Взгляд также работал и в классе. Домашняя работа, еще один обычай из Устаревшей Практики, относительно которого директриса была безрезультатно Против. Ни одна собака еще не съедала задание одного из учеников мисс Сьюзен, потому что в мисс Сьюзен было что-то, что отправлялось с ними домой; вместо этого собака приносила им ручку и не спускала умоляющего взгляда до тех пор, пока задание не было выполнено. Также у мисс Сьюзен, казалось, было безошибочное чутье на лень или старание. Вопреки указаниям директрисы, мисс Сьюзен не разрешала детям делать то, что им хотелось. Она разрешала им делать то, что хотелось ей. Оказалось, что это намного интереснее для всех.
Мисс Сьюзан показала картонные часы и спросила: "Кто может сказать мне, что это?"
Вверх взметнулся лес рук.
- Да, Миранда?
- Это часы, мисс.
Мисс Сьюзен улыбнулась, осторожно уклонилась от руки, которой тряс мальчик по имени Винсент, вдобавок издающий неистовые: "ууу, ууу, ууу", и выбрала того, кто сидел за ним.
- Почти правильно, - сказала она. - Да, Сэмюэль?
- Это картонка, которую сделали похожей на часы.
- Верно. Всегда надо видеть то, что есть на самом деле. И я собираюсь научить вас говорить, который час с помощью этого. - Мисс Сьюзан подарила часам презрительную усмешку и отшвырнула их в сторону.
- Попробуем по-другому? - спросила она, щелкнув пальцами.
-Да! - ответил класс хором, а затем издал "Аах!", когда стены, пол и потолок исчезли один за другим, а парты воспарили высоко над городом.
В нескольких футах перед ними находился громадный треснутый циферблат часов на башне Незримого Университета.
Дети начали взволнованно толкаться локтями. Тот факт, что их ботинки стояли на трех сотнях футов свежего воздуха, похоже, нисколько их не беспокоил. Странно, но, похоже, они даже не были удивлены. Это была просто интересная вещь. Они вели себя, как специалисты, которые видели и другие интересные вещи. И вы их действительно видели, если были в классе мисс Сьюзен.
- Теперь, Мелани, - сказала мисс Сьюзен, когда голубь совершил посадку на ее стол. - Большая стрелка на двенадцати, а огромная стрелка примерно на десяти, значит, сейчас…
Рука Винсента выстрелила вверх.
- Ууу, мисс, ууу, ууу…
- Примерно дВинадцать часов, - справилась Мелани.
- Молодец. Но тут…
Воздух затуманился. Теперь парты, все еще в идеальном строе, твердо стояли на булыжниках площади в другом городе. Также тут находилось большинство классной комнаты. Тут были шкафы, Живой Уголок и доска. Но стены все еще запаздывали. Никто на площади не обратил на посетителей ни малейшего внимания, но, что странно, никто не пытался пройти сквозь них. Воздух был теплее и пах морем и болотом.
- Кто-нибудь знает, где это? - спросила мисс Сьюзан.
- Ууу, меня, мисс, ууу, ууу. - Винсент мог бы вытянуться сильнее, если только его ноги оторвались бы от земли.
- Как насчет тебя, Пенелопа? - сказала мисс Сьюзан.
- О, мисс, - выдохнул сдувшийся Винсент.
Пенелопа, красивая, способная и честная бледная девочка, оглядела заполненную площадь и выбеленные дома с навесами с выражением, близким к панике.
- Здесь у нас была география на прошлой неделе, - произнесла мисс Сьюзен. - Город окружен болотами. На реке Вьюкс. Знаменитая кухня.
- Много морепродуктов…?
Красивая бровь Пенелопы изогнулась. Голубь спорхнул со стола мисс Сьюзан и присоединился к голубиной стае, выискивающей остатки пищи среди камней мостовой, приветливо воркуя с остальными на ломаном голубином.
Опасаясь, что многое может произойти, пока все ожидают окончания мыслительного процесса Пенелопы, мисс Сьюзен махнула на часы над магазином на другом конце площади и спросила: "А кто может сказать мне, сколько времени тут, в Генуе, пожалуйста?"
- Ууу, мисс, мисс, ууу…
Мальчик, которого звали Гордон, осторожно допустил возможность того, что сейчас три часа, к громкому разочарованию надувного Винсента.
- Верно, - сказала мисс Сьюзан. - Кто-нибудь может сказать мне, почему в Генуе три часа, в то время как в Анк-Морпорке двенадцать?
На этот раз не было никаких игнорирований. Если бы рука Винсента взметнулась вверх быстрее, то сила трения воздуха поджарила бы ее.
- Да, Винсент?
- Ууу, мисс, скорость света, мисс, он идет со скоростью шестьсот миль в час и в тот момент, когда солнце поднимается над Римом рядом с Генуей, значит, двенадцать часов, нужно три часа, чтобы добраться до нас, мисс!
Мисс Сьюзен вздохнула.
- Очень хорошо, Винсент, - ответила она и встала.
Каждый глаз в комнате следил за тем, как она пересекала комнату по направлению к Канцелярскому Шкафу. По всей видимости, он путешествовал вместе с ними, и сейчас, если бы там был кто-нибудь, кто замечал такие вещи, они увидели бы бледные линии, обозначающие стены, окна и двери. А если бы они были размышляющими наблюдателями, они сказали бы: так… классная комната в некотором роде все еще в Анк-Морпорке и к тому же в Генуе, так ведь? Фокус ли это? Реальность ли оно? Фантазия ли? Или просто для этого особенного учителя между ними нет особой разницы?
Внутренность шкафа также наличествовала, и в этой темной, пахнущей бумагой, нише она хранила звезды. Здесь были золотые звезды и серебряные звезды. Каждая золотая звезда стоила трех серебряных.
Это также подверглось осуждению со стороны директрисы. Она говорила, что они поощряют Соперничество. Мисс Сьюзан высказала свое мнение на этот счет, и директриса крайне поспешно удалилась, пока не получила Взгляд.
Серебряные звезды присуждались нечасто, а золотые - реже, чем раз в две недели, и подвергались соответствующей конкуренции.
Сейчас мисс Сьюзан выбрала серебряную звезду. Довольно скоро Винсент Энергичный будет владельцем собственной галактики. Надо отдать ему должное, мальчику было довольно безразлично, какого типа звезду он получил. Количество, вот что ему нравилось. Мисс Сьюзен отметила его для себя, как Мальчика, Который, С Большой Вероятностью Будет Однажды Убит Своей Женой.
Мисс Сьюзен прошла обратно к своему столу и провоцирующее прикрепила звезду прямо перед собой.
- И дополнительно-специальный вопрос, - сказала она с некоторой злостью. - Означает ли это, что "тогда" - там, в то время как "сейчас" - тут?
Рука замедлилась на полпути в своем восхождении.
- Ууу…- начал Винсент, а затем остановился. - Не имеет значения, мисс.
- Вопросы и не должны иметь значения, Винсент, - сказала мисс Сьюзан. - Но ответы должны.
Что-то типа вздоха послышалось со стороны Пенелопы. К удивлению мисс Сьюзен, лицо, которое, несомненно, однажды заставит ее отца нанять телохранителей, прояснялось от своих обычных счастливых мечтаний и вовлекало себя в участие в ответе. Ее алебастровая рука тоже поднималась.
Класс выжидающе наблюдал.
- Да, Пенелопа?
- Оно…
- Да?
- Сейчас, оно всегда везде, мисс?
- Совершенно верно. Отлично! Хорошо, Винсент, ты можешь получить свою серебряную звезду. А для тебя, Пенелопа…
Мисс Сьюзан вернулась к шкафу со звездами. То, что Пенелопа спустилась с небес достаточно надолго, чтобы ответить на вопрос, стоило звезды, но глубокое философское заявление, как это, заставляло сделать ее золотой звездой.
- Я хочу, чтобы вы все открыли тетради и записали то, что нам только что сказала Пенелопа, - четко сказала она, когда села.
А затем она увидела чернильницу на ее столе, начавшую подниматься вверх, как рука Пенелопы. Это была керамическая баночка, приспособленная для опускания аккурат в круглую дырку в столярном изделии. Она медленно поднялась и оказалась балансирующей на радостной черепушке Смерти Крыс.
Он подмигнул светящейся голубым глазницей мисс Сьюзен.
Быстрыми короткими движениями, даже не глядя вниз, она смахнула чернильницу в сторону одной рукой и потянулась к толстому тому рассказов другой. Она опустила его вниз на дыру с такой силой, что темно-синие чернила выплеснулись на булыжники.
Затем она подняла крышку стола и заглянула внутрь.
Там, конечно же, ничего не было. По крайней мере, ничего смертельного…
… пока ваш взгляд не упал на кусочек шоколада, наполовину обгрызенный крысиными зубами, и записку в тяжелом готическом стиле, сообщающую:
НАВЕСТИ МЕНЯ
и подписанную очень знакомым альфа-и-омега символом и словом
Дедушка
Сьюзен подняла записку и скомкала в шарик, зная, что дрожит от гнева. Как он посмел? И послать крысу тоже!
Она бросила шарик в корзину для бумаг. Она никогда не промахивалась. Иногда корзина передвигалась для того, чтобы удостовериться, что это был тот же случай.
- А сейчас мы отправимся и посмотрим, который час в Клатче, - сказала она внимательно наблюдающим за ее действиями детям.
На столе упавшая книга была раскрыта на определенной странице. И, впоследствии, это время станет роковым. И мисс Сьюзан будет удивляться, слишком поздно, почему книга была на столе, когда она никогда раньше ее не видела.
И лужица темно-синих чернил останется на булыжниках площади Генуи, пока вечерний ливень не смоет их.
Перевод: Jane.
