Вор времени
Вы можете скачать перевод полностью в формате doc(509K).
Как гласит Первая Скрижаль Мгновена Вечно Изумленного, на рассвете Мгновен вышел из пещеры, где он был просвещен, прямо в первый день своей новой жизни. Некоторое время он разглядывал встающее солнце, поскольку никогда не видел его прежде, а затем подтолкнул своего мирно посапывающего ученика Дурвруна носком сандалии.
- Я узрел, - промолвил он. - И осознал.
Тут вдруг он замолчал и пристально посмотрел на дерево рядом с Дурвруном.
- Какая удивительная вещь. Что это? - спросил он.
- Э...э...это дерево, учитель, - сказал Дурврун, еще толком не продравший глаза. - Помнишь? Оно было здесь вчера.
- Этого "вчера" не было.
- Э...э...думаю, было, учитель, - пробормотал Дурврун, с трудом поднимаясь на ноги. - Помнишь? Мы поднялись сюда, я приготовил еду, ты съел скортошку, а я - кожуру, потому что ты с кожурой не ешь и...
- Я помню вчера, - задумчиво произнес Мгновен. - Но сейчас воспоминание о нем живет лишь в моей памяти. Был ли вчерашний день реален? Или реальны только воспоминания? Истинно говорю тебе, я не был рожден вчера. Лицо Дурвруна застыло в мучительной попытке осмысления.
- Глупый мой Дурврун, я познал все, - сказал Мгновен. - В пригоршню не зачерпнуть ни прошлого, ни будущего. Только сегодня, только сейчас. Нет иного времени, кроме настоящего. Нам многое предстоит сделать.
Дурврун пребывал в нерешительности. Учитель странным образом изменился: его глаза блестели, а когда он двигался, вокруг появлялось странное серебристо-голубое сияние, словно в воздухе плыли образы Мгновена, отраженные жидкими зеркалами.
- Она поведала мне все - продолжал Мгновен. - Теперь я знаю, что Время было сотворено для людей, а не наоборот. Я научился формировать и создавать его. Я знаю, как заставить миг длиться вечно, потому что он и так вечен. Я могу обучить этому искусству даже тебя, Дурврун. Я слышал, как бьется сердце вселенной, и знаю ответы на многие вопросы. Вот спроси меня. Спроси о чем угодно.
Подмастерье перевел на него мутный взгляд. Сейчас он мог с уверенностью сказать только одно - для раннего утра рассуждений было больше, чем должно быть ранним утром.
-Э...что учитель хочет на завтрак? - спросил он.
Мгновен глядел через снежные равнины и пурпурные горы на золотой утренний свет, творящий мир, и размышлял над некоторыми сторонами человеческой сущности.
- О, - сказал он. - Этот вопрос один из самых сложных.
Чтобы что-то могло существовать, оно должно быть наблюдаемо. Чтобы что-то могло существовать, оно должно иметь свое место в пространстве и времени. И это объясняет, почему девять десятых вселенной томятся в неизвестности.
Девять десятых вселенной - есть знание о расположении и направлении всего того, что находится в оставшейся одной десятой. У каждого атома имеется своя биография, на каждую звезду заведена папка, а к каждому химическому обмену приставлен персональный ревизор с планшетом. Выходит, что девять десятых вселенной неучтены, потому как слишком заняты всем остальным. Та же история с ушами - как голову не поворачивай - все равно их не видно. [1]
Девять десятых вселенной - это, по сути, документация.
И если вы хотите услышать историю, запомните: ни одна история не ищет прямых путей. Она вьется. Все события начинаются в разных местах и в разное время, но стремятся в тот единственный крошечный отрезок пространства-времени, который и является идеальным моментом.
Положм короля уговорили надеть новое платье, сшитое из такого тонкого материала, что стороннему наблюдателю могло показаться, будто бы платья и нет вовсе. И предположим, что какой-нибудь малыш звонким чистым голоском озвучил бы этот факт...
И так появилась История о Голом Короле.
Но если бы вы знали немного больше, то скорее появилась бы История о Мальчике, Которого Отец Выдрал и Запер Дома, Дабы Неповадно Было Дерзить Его Величеству.
Или История о Целой Толпе, Которую Окружила Стража и Объяснила, что "Ничего Не Было, Ясно? Или Кто-то Хочет Поспорить?"
И еще это могла бы быть история о том, как целое королевство неожиданно обнаружило у "новой одежды" море достоинств и проявило энтузиазм в здоровом виде спорта [2] на свежем воздухе, который с каждым годом приобретает все больше сторонников и ведет к кризису из-за краха традиционной швейной промышленности.
Это даже могла быть история о Великой Эпидемии Пневмонии '09 года.
Все зависит от того, сколько вам известно.
Предположим, много-много тысяч лет вы следили за медленным ростом арктической льдины; наблюдали, как снег скапливается на подводной скале и давит на нее, пока, наконец, в море не сходит гигантский айсберг. И вот он, рассекая холодные воды, уже везет на себе счастливых белых медведей и тюленей, жаждущих дивной новой жизни в другом полушарии, где, как говорят, снежные поля кишмя кишат аппетитными пингвинами... вдруг ба-бах! И под душераздирающий саундтрек, мы лицезрим очередную вариацию на тему "железо не умеет плавать".
...В общем, вы наверняка захотите услышать всю историю.
А начало этой истории было положено за столами.
Первый стол принадлежит профессионалу. Профессионалу из тех, о которых с уверенностью можно сказать: работа - это вся их жизнь. Здесь есть следы... человеческого присутствия, но только те, которым было дозволено остаться в этом холодном мире долга и рутины. Практически единственный мазок цвета на сей черно-серой картине - кофейная чашка. Ее создатель, очевидно, задумывал сотворить нечто веселое. На ней довольно неубедительное изображение плюшевого мишки и надпись: "Лучшему дедушке на свете", а легкое изменение наклона букв в слове "дедушка" явственно указывает на то, что чашка была куплена в одной из тех лавок, где все завалено ее товарками, предназначенными для лучших в мире дедушек/пап/мам/бабушек/дядь/теть/заполнить. Такой ерундой станет дорожить лишь тот, у кого так мало настоящих радостей в жизни.
Сейчас в этой чашке был чай с ломтиком лимона.
Помимо нее на унылом столе находился так же нож для бумаги в форме косы и несколько песочных часов.
Костлявой рукой Смерть поднял кружку ...
...отхлебнул чай, чуть помедлил, разглядывая слова, которые читал уже тысячи раз, и поставил кружку на место.
ХОРОШО, - сказал он голосом, в котором гудели похоронные колокола.- ПОКАЖИ МНЕ.
Кроме всего прочего на столе стояло некое механическое хитросплетение. Именно "хитросплетение", по-другому не назовешь. Главной деталью в нем были два диска, расположенные под углом друг к другу. На том, что был закреплен горизонтально, кружком разложили вырезанные из ковра маленькие квадратики, а вертикальный снабдили множеством крохотных рук. Каждая из них сжимала бутерброд с маслом. Когда этот диск вращался, руки начинали ронять бутерброды на коврики.
КАЖЕТСЯ, Я НАЧИНАЮ ПОНИМАТЬ, - сказал Смерть.
Маленькая фигурка около машины резво отсалютовала и улыбнулась, конечно, если крысиный череп может улыбаться. Затем она натянула защитные очки поверх глазниц, подобрала полы своей мантии и забралась в машину.
Смерть так и не решил для себя, зачем он позволил Смерти Крыс вести самостоятельное существование. В конце концов, быть Смертью, означает быть Смертью всего, включая, разумеется, грызунов. Но, возможно, все хотят, чтобы крошечная часть их самих могла, метафорически выражаясь, бегать голышом под дождем [3], думать недозволенные думы, прятаться по углам и подсматривать за остальным миром. В общем, делать все те запретные, но приятные вещи.
Смерть Крыс медленно надавил на педали, и диски начали вращаться.
- Впечатляет, да? - произнес хриплый голос над ухом у Смерти. Он принадлежал Вещуну, ворону, который сам примкнул к домашнему хозяйству Смерти в качестве персонального транспорта и друга Смерти Крыс. Правда, согласился на это, как он сам говорил, исключительно ради глазных яблок.
Коврики вращались. Крохотные бутерброды беспорядочно падали вниз, иногда с маслянистым хлюпаньем, иногда без.
Вещун внимательно наблюдал, на случай если среди них окажется бутерброд с яблоками. С глазными яблоками, разумеется.
На механизм, который мазал маслом каждый новый кусок, пошла уйма времени и сил, как, впрочем, и на другой, еще более сложный прибор, подсчитывающий процент замасленных ковриков.
Когда после пары полных оборотов доля этих ковриков перевалила за шестьдесят процентов, диски остановились.
НУ, ДАВАЙ, - сказал Смерть. - ПОВТОРИ ЕЩЕ РАЗ, ВПОЛНЕ ВОЗМОЖНО, ЧТО...
Смерть Крыс переключил рычаг передачи и вновь нажал на педали.
ПИСК, - скомандовал он.
Смерть послушно склонился к нему.
На этот раз стрелка дошла только до 40.
Смерть нагнулся чуть ниже.
Было испачкано еще восемь ковриков, которым удалось избежать этой участи ранее.
Внутри механизма зажужжали тонкие шестерни, и на пружинках с этаким визуальным эквивалентом звука "бдзинь" возникла дрожащая надпись. Через мгновение на ней вспыхнули две искры и с шипением угасли по обе стороны от слова "ЗЛОВРЕДНОСТЬ".
Смерть кивнул. Именно этого он и ожидал.
Он пересек свой кабинет, сопровождаемый несущимся в припрыжку Смертью Крыс, и приблизился к большому зеркалу в рост человека. Оно было темным как дно колодца. Раму, в целях поддержания имиджа, украшал узор из черепов и костей: Смерть не смог бы смотреть в глазницы своему отражению, окруженному ангелочками и розами. Скребя коготками, Смерть Крыс забрался на раму и выжидательно уставился на него сверху. Вещун перепорхнул к ним и проворно клюнул свое отражение. Ворон всегда руководствовался принципом было "все в этой жизни надо попробовать".
ПОКАЖИ МНЕ, - сказал Смерть. - ПОКАЖИ МНЕ...МОИ МЫСЛИ.
В зеркале возникла треугольная шахматная доска, правда такая огромная, что был виден только ближайший ее угол. Над ним парил мир - черепаха, слоны, кружащее вокруг них маленькое солнце и все в таком духе. Это был Плоский мир, существующий только по эту сторону всеобщей вероятности, то есть прямо у вас под боком - за ближайшей границей. А через границы во вселенную частенько проникает нечто, мечтающее не только о лучшей жизни для своих детей и светлом будущем на должности упаковщика фруктов или в индустрии домашнего обслуживания.
Над каждым черным и белым треугольником уходящей в бесконечность шахматной доски, парили маленькие фигуры, похожие на пустые серые мантии.
"Что на этот раз?" - подумал Смерть.
Он узнал их. Они не были формой жизни. Они были... формой не-жизни. Они были наблюдателями вселенских процессов, их секретарями, ревизорами. Они следили за тем, чтобы космические тела вращались, а камни падали.
И еще они считали, если что-то может существовать, значит, оно должно иметь свое место в пространстве и времени. Человечество оказалось для них неприятной неожиданностью. Человечество и было тем, для чего нет места в пространстве и времени: воображением, жалостью, надеждой, историей и верой. Убери это все и останется обезьяна, которая постоянно падает с деревьев.
Разумная жизнь была аномалией. Из-за нее в документах постоянно возникала путаница. А Ревизоры ненавидели подобные вещи и периодически пытались навести порядок.
За год до описанных событий все астрономы Плоского мира отметили странное поведение звезд, свидетельствующее об отклонении мировой черепахи в сторону от своего курса. Но поскольку наблюдатели находились на Диске, они не могли видеть, как древняя голова Великого А'Туина под Диском качнулась в сторону и поймала несущийся к Диску астероид, после падения которого вряд ли бы остался человек способный записать впечатления.
Нет, этот мир может за себя постоять. Особенно если речь идет о таких несерьезных вещах. Поэтому сейчас серые мантии предпочитали действовать более хитро: безграничное желание вселенной, где все абсолютно понятно и предсказуемо, постоянно толкало их на все новые и новые трусливые вылазки. "Правило бутерброда" было простым, но достаточно наглядным. Оно указывало на активизацию деятельности ревизоров. "Сдавайтесь, - требовали они. - Станьте опять пузырьками в океане. С пузырьками гораздо проще сладить.
Да, эта большая игра велась на многих уровнях. И часто трудно было понять, кто с кем играет.
У КАЖДОЙ ПРИЧИНЫ ЕСТЬ СВОЕ СЛЕДСТВИЕ, - сказал Смерть.- А У КАЖДОГО СЛЕДСТВИЯ ЕСТЬ СВОЯ ПРИЧИНА.
Он кивнул Смерти Крыс.
ПОКАЖИ МНЕ, - сказал он. - ПОКАЖИ МНЕ...НАЧАЛО.
Стояла морозная зимняя ночь. В дверь черного хода забарабанили с такой силой, что с крыши дома посыпался снег.
Девушка, которая, надев новенькую шляпу, любовалась своим отражением в зеркале, для пущего эффекта отдернула и без того низкий вырез платья - на случай если посетитель был мужчиной - и направилась к двери. Замерзший свет звезд очертил фигуру незнакомца. Его плащ был засыпан свалившимся снегом.
- Вы миссис Ягг? Повитуха? - спросил он.
- Вообще-то мисс, - гордо ответила мисс Ягг. - И еще ведьма, конечно, - она указала на новехонькую остроконечную шляпу.
Пока что юная ведьма находилась на стадии "ношу не снимая".
- Вы должны сейчас же отправиться со мной. Это очень срочно.
Девушку внезапно охватила паника.
- Это миссис Уивер? Мне казалось, она собирается только через несколько не..
- Я прошел долгий путь, - сказала фигура. - Говорят, вы лучшая в мире.
- Что? Я? Я приняла роды только раз! - затравленно проговорила мисс Ягг.- Бидди Спекулянт намного опытнее меня! И старая Мини Акушет! Сама я в первый раз должна была принять у миссис Уивер, потому что у нее сложение как у шка...
- Простите меня. Я не стану больше злоупотреблять вашим временем.
И незнакомец ретировался в испещренную снежинками тень.
- Эй? - позвала мисс Ягг. - Эй?
Но в темноте не было ничего, кроме следов. Которые обрывались на середине занесенной снегом тропинки...
тик
Кто-то забарабанил в дверь. Миссис Ягг поставила сидящего у нее на коленях ребенка на пол, и подойдя к двери, подняла засов.
Теплый свет летнего заката очертил стоящую перед ней темную фигуру. Что-то на плечах миссис Ягг не понравилось.
- Миссис Ягг? Вы уже женаты?
- Ага. Уже дважды, - весело ответила миссис Ягг. - Что я могу для вас...
- Вы должны сейчас же отправиться со мной. Это очень срочно.
- Не слышала, чтобы кто-нибудь...
- Я прошел долгий путь, - перебила фигура.
Миссис Ягг замолчала. В том, как он произносил "долгий", что-то было. К тому же теперь она разглядела, что белые пятна на его плечах были стремительно тающим снегом. Внутри нее шевельнулось слабое воспоминание.
- Ну, сейчас, - сказала она, потому как научилась многому за последние двадцать с лишком лет. - Может и так, спроси кого хочешь, я всегда стараюсь сделать, что в моих силах. Но я бы не сказала, что я лучшая. Век живи, век учись. Это про меня.
- О. В таком случае, я зайду в более подходящий...момент.
- Почему у вас снег на...?
Но, даже не исчезнув, незнакомец просто перестал присутствовать...
тик
В дверь забарабанили. Нянюшка Ягг осторожно отставила свою вечернюю кружку с коньяком и несколько секунд глядела в стену. Целая жизнь экстремального колдовства[4] успела отточить в ней чувства, о которых большинство людей у себя даже не подозревают - что-то у нее в голове "щелкнуло".
Чайник над огнем с водой для грелки как раз начал закипать.
Она отложила трубку, поднялась и открыла дверь в весеннюю полночь.
- Мне думается, вы прошли долгий путь, - сказала она, не выказывая удивления при виде темной фигуры.
- Это так, миссис Ягг.
- Все кто меня знают, зовут меня Нянюшкой.
Она посмотрела на талый снег, капающий с его плаща. Снега не было уже, по крайней мере, месяц.
- И это срочно, я полагаю? - спросила она, в то время как память услужливо простерлась перед ней.
- Да, да.
- А сейчас вы должны сказать: "Вы должны сейчас же отправиться со мной".
- Вы должны сейчас же отправиться со мной.
- Ну, на этот раз, - сказала она. - Я должна ответить да, я довольно хорошая повитуха, хотя и расхваливаю сама себя. Я ввела сотни в этот мир. Даже троллей, а это задачка не для слабонервных. Я знаю роды вдоль и поперек и даже иногда около. Хотя всегда готова научиться чему-то новому, - она скромно потупилась. - Я, конечно, не думаю, что я лучшая, - и тут же добавила. - Но, должна сказать, что не знаю никого лучше.
- Вы должны сейчас же пойти со мной.
- Так-таки должна? - спросила Нянюшка Ягг.
- Да!
Ведьмы на границе думают быстро, потому что границы легко меняются. Нянюшка давно поняла, что когда сказка начинает разворачиваться перед тобой, лучшее что можно сделать, это ступить на этот путь и держаться его до конца.
- Я только пойду и возьму...
- Нет времени.
- Но я же не могу отправиться туда просто так...
- Быстрее!
Нянюшка нырнула за дверь и взяла свою сумку, которую всегда держала наготове для таких случаев: в ней были некоторые инструменты, которые могли пригодиться, и некоторые, которыми, к ее гордости, ей никогда не приходилось пользоваться.
- Порядок, - сказала она.
Она ушла.
тик
Когда Нянюшка вернулась на свою кухню, чайник только-только закипел. Несколько мгновений она глядела на него, а затем убрала с огня.
В чашке рядом с ее стулом все еще оставался коньяк. Она допила его и вновь наполнила чашку до краев из бутылки.
Она подобрала свою не успевшую остыть трубку, затянулась, и угольки внутри затрещали.
Затем ведьма достала что-то из своей изрядно похудевшей сумки и, все еще сжимая в руке чашку с коньяком, села, чтобы получше рассмотреть эту вещь.
- Ну, - сказала она. - Это было...очень необычно.
тик
Смерть смотрел, пока изображение не угасло. Несколько снежинок, что занесло в комнату из зеркала, уже растаяли на полу, но слабый запах дыма продолжал витать в воздухе.
О, ЯСНО, - произнес Смерть. - РОЖДЕНИЕ ПРИ СТРАННЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ. НО В ЭТОМ ЛИ СОСТОИТ ПРОБЛЕМА? ИЛИ В ЭТОМ БУДЕТ ЕЕ РЕШЕНИЕ?
ПИСК, - предположил Смерть Крыс.
ИМЕННО ТАК, - ответил Смерть. - ТЫ ВПОЛНЕ МОЖЕШЬ ОКАЗАТЬСЯ ПРАВ. НО Я УВЕРЕН, ПОВИТУХА НИ ЗА ЧТО МНЕ НЕ СКАЖЕТ.
Смерть Крыс выглядел удивленным.
ПИСК?
Смерть улыбнулся.
СМЕРТЬ? ИНТЕРЕСУЕТСЯ ЖИЗНЬЮ РЕБЕНКА? НЕТ. ОНА НЕ СКАЖЕТ.
- Звеняйте, - вмешался ворон. - Но как мисс Ягг стала миссис Ягг? Чутка похоже на деревенский обычай, поймите меня правильно.
ВЕДЬМЫ МАТРИАРХАЛЬНЫ, - ответил Смерть. - ОНИ СЧИТАЮТ, ЧТО ГОРАЗДО ПРОЩЕ СМЕНИТЬ МУЖЧИНУ, ЧЕМ ФАМИЛИЮ.
Он вернулся к своему столу и открыл один из ящиков.
Там обнаружился объемистый фолиант, переплетенный в ночь. На обложке, где у других книг вроде этой обычно пишут "Наша свадьба" или "Фотоальбом Акме", стояла надпись "ВОСПОМИНАНИЯ".
Смерть осторожно перелистнул несколько тяжелых страниц. Как только он это сделал, несколько воспоминаний тут же ускользнули, образовав мимолетные образы в воздухе, и разлетелись по дальним углам темной комнаты, тая по пути. Послышались отрывочные звуки смеха, слез, криков и почему-то ксилофонной музыки, при звуках которой Смерть на секунду застыл.
У бессмертного найдется что вспомнить. И иногда лучше держать воспоминания там, где они будут в безопасности.
Один древний образ, побуревший и потрескавшийся по краям, задержался над столом. Смерть увидел пять фигур - четверых верхом на лошадях и одну на колеснице - едущих, по всей видимости, по грозовому небу. Лошади скакали ровным галопом. Было много дыма, пламени и всеобщего смятения.
О, СТАРЫЕ ДЕНЬКИ, - сказал Смерть. - ДО ТОГО КАК ПОЯВИЛАСЬ ЭТА МОДА НА СОЛЬНУЮ КАРЬЕРУ.
ПИСК? - осведомился Смерть Крыс.
О, ДА, - ответил Смерть. - КОГДА-ТО НАС БЫЛО ПЯТЕРО. ПЯТЕРО ВСАДНИКОВ. НО ТЫ ЗНАЕШЬ, КАК БЫВАЕТ. ВСЕГДА СЛУЧАЮТСЯ ССОРЫ. ТВОРЧЕСКИЕ РАЗНОГЛАСИЯ, БЕСПОРЯДОК В КОМНАТАХ И ТОМУ ПОДОБНОЕ, - он вздохнул. - ГОВОРИЛИСЬ ВЕЩИ, КОТОРЫЕ, ВОЗМОЖНО, НЕ СЛЕДОВАЛО ГОВОРИТЬ.
Он перевернул еще несколько страниц и вновь вздохнул. Когда вам нужен помощник, на кого вы сможете полностью положиться, учитывая, что вы Смерть?
Его задумчивый взгляд упал на кружку с медвежонком.
Конечно, всегда есть семья. Да. Он обещал не делать этого, но он так и не уловил сути обещаний.
Он поднялся и направился обратно к зеркалу. У него не так много времени. Все, что показало зеркало, случилось вовсе не так давно, как могло показаться.
Из темноты донесся какой-то звук, затем последовало мгновение неподвижной тишины и грохот, как будто на пол уронили мешок с кеглями.
Смерть Крыс вздрогнул. Ворон торопливо взлетел.
ПОМОГИТЕ МНЕ ПОДНЯТЬСЯ, ПОЖАЛУЙСТА, - произнес голос в темноте. - И ПОТОМ, ПОЖАЛУЙСТА, ОТЧИСТИТЕ ЭТО ЧЕРТОВО МАСЛО.
Второй стол усеян галактиками.
Галактики мерцают. Каждый их сложный завиток и круг - бриллиант на фоне черноты...
Джереми всегда любил момент, когда часы разобраны на мелкие детали, а каждое колесико и пружинка аккуратно разложены перед ним на черной бархатной скатерти. Это все равно что глядеть на само Время: расчлененное, подвластное, ясное до мелочей...
Хотел бы он, чтобы его жизнь стала такой же. Неплохо было бы свести ее к таким вот деталям, разложить их на столе, хорошенько почистить и смазать, а затем соединить вместе, чтобы они вертелись и крутились как надо. Но временами у Джереми создавалось впечатление, будто его жизнь была собрана не слишком опытным мастером, который позволил нескольким небольшим, но очень важным деталям со звоном ускакать в дальний угол.
Он жаждал быть ближе к людям, но почему-то ему никогда не удавалось с ними поладить. Он просто не знал о чем с ними говорить. Если бы жизнь была вечеринкой, то Джереми не пустили бы даже на кухню. И он завидовал людям, которые дошли хотя бы до нее. Там, наверное, нашлись бы остатки пудинга, которые можно было бы доесть, и принесенная кем-то бутылка или другая дешевого вина, которое было бы вполне ничего, если из него выловить утопленные сигаретные окурки. На кухне даже могла бы быть девушка, хотя Джереми знал пределы своего воображения.
Но он никогда не получал приглашения на вечеринку.
С часами же... с часами все было по-другому. Он знал, что заставляет их тикать.
Его полное его имя было Джереми Чассын, и случай здесь не при чем. Джереми был членом Гильдии Часовщиков с тех самых пор, как ему исполнилось несколько дней, и все знали, что это означает. Это означает, что его жизнь началась в корзине на пороге. И любому известно, как это работает. Все Гильдии принимали к себе подкидышей, найденных вместе с утренним молоком. Это было древней формой проявления милосердия (бывали ведь и гораздо худшие судьбы). Сироты получали жизнь, имя, какое-никакое воспитание, ремесло и будущее. Многие светские дамы, мастеровые и городские чиновники носили говорящую фамилию типа Лудд, Тестофф, Шут или Чассын. Подкидышей обычно называли в честь легендарных ремесленников или богов-покровителей, тем самым объединяя детей в своего рода семью. Старшие всегда помнили о том, откуда они вышли, и в Страшдество не скупились на еду и одежду многочисленным младшим братьям и сестрам по корзине. Может это и не идеальный вариант, но на что еще могли рассчитывать сироты? Так или иначе, Джереми вырос здоровым, но довольно странным молодым человеком, у которого обнаружился настоящий талант к его приемному ремеслу, восполнявший практически все остальные личные качества, коих наблюдался явный дефицит.
В магазине звякнул дверной колокольчик. Джереми вздохнул и отложил свой окуляр, но торопиться не стал - в магазине было на что посмотреть. Иногда Джереми даже приходилось покашливать, чтобы обратить на себя внимание покупателя. По правде говоря, ему иногда даже приходилось покашливать во время бритья, чтобы привлечь внимание собственного отражения.
Джереми пытался стать интересным человеком. Да только проблема в том, что он был из тех людей, которые, решив стать интересными людьми, первым делом попытаются отыскать книгу "Как стать интересным человеком" и поищут какие-нибудь курсы. Он не понимал, почему люди считают его скучным собеседником. Почему? Ведь он может рассказать им о любых часах. Механические часы, магические часы, водяные часы, огненные часы, цветочные часы, свечные часы, песочные часы, часы с кукушкой, раритетные Хершебские жучиные часы... Но по каким-то причинам, слушатели у него всегда заканчивались гораздо раньше, чем часы.
Он вошел в магазин и запнулся.
- О,.. простите, что заставил вас ждать, - сказал он. Это была женщина. И два тролля, занявшие позицию прямо за дверью. Их черные очки и громадные, плохо сидящие черные костюмы выдавали в них тех персон, которые без труда выдадут на орехи кому угодно. Один из них, заметив на себе взгляд Джереми, хрустнул суставами.
Женщина была завернута в огромное дорогое манто белого меха, которое, возможно, и объясняло присутствие троллей. Длинные черные волосы струились по ее плечам, а лицо, щедро покрытое пудрой, находилось в полной цветовой гармонии с манто. В общем, она была... весьма привлекательной, по мнению Джереми, который, по общему признанию, не мог в этом ничего смыслить, но ее красота была какой-то одноцветной. Он даже подумал, не зомби ли она? Сейчас их немало шатается по городу, и самые бережливые, сохранившие эту черту, возможно, могли позволить себе такое манто.
- Это жучиные часы? - спросила она, отворачиваясь от стеклянного купола.
- О, э, да... Хершебский жук-адвокат каждый день выполняет однообразную работу, - сказал Джереми. - Я, э... держу его ради, м-м, интереса.
- Это так... органично, - сказала женщина и оглядела Джереми так, словно он был еще одним любопытным жуком. - Мы - Мириа ЛеГион. Леди Мириа ЛеГион.
Джереми покорно протянул ей руку. Терпеливые люди в Гильдии Часовщиков потратили уйму времени, пытаясь научить его Отношениям с Людьми, пока, отчаявшись, не сдались, но некоторые правила застряли-таки в голове Джереми.
Ее светлость рассматривала протянутую руку, пока, наконец, один из троллей с грохотом не выступил вперед.
- Госпожа не пожимают руки, - сказал он раскатистым шепотом. - Она неприкосновенные персоны.
- О? - сказал Джереми.
- Ну, может быть, хватит, - сказала Леди ЛеГион, делая шаг назад. - Вы делаете часы, и мы...
Из кармана рубашки Джереми послышалось звяканье. Он залез туда и вынул большие часы.
- Если это был бой часов, то они спешат, - сказала женщина.
- Э-э... м-м... нет... было бы неплохо, м-м, если бы вы прикрыли ваши уши руками...
Было три часа дня. И все часы ударили одновременно. Кукушки закуковали, часовые гвоздики выпали из свечных часов, водяные часы забулькали (и, как только опустошились ведерки, поднялись вверх), колокольчики забренчали, гонги загудели, куранты звякнули, а Хершебский жук-адвокат выполнил кульбит.
Тролли прихлопнули громадными руками свои уши, а Леди ЛеГион просто стояла, положа руки на бедра и слегка наклонив голову, пока последнее эхо не умерло вдали.
- Как мы видим, все верно, - сказала она.
- Что? - спросил Джереми. А про себя подумал: "Тогда, наверное, она вампир?"
- Все ваши часы идут правильно, - сказала Леди ЛеГион. - Вы очень щепетильны в этом вопросе, не так ли, мистер Джереми?
- Часы, которые не показывают правильное время... неправильные, - ответил Джереми. Сейчас ему хотелось, чтобы она ушла. Ее глаза беспокоили часовщика. Он слышал, что у людей бывают серые глаза, но ее глаза были серыми, как глаза слепца. Однако она определенно смотрела на него и сквозь него.
- Да, и это однажды вызвало некоторые проблемы, - сказала Леди ЛеГион.
- Я... я не... я не... не понимаю, о чем вы...
- Гильдия Часовщиков? Вильямсон, у которого часы спешили на пять минут? И вы...
- Сейчас мне гораздо лучше, - сухо ответил Джереми. - Я принимаю лекарство. Гильдия была очень добра ко мне. А теперь, пожалуйста, уходите.
- Мистер Джереми, мы хотим, чтобы вы изготовили нам часы, которые будут точными.
- Все мои часы точные, - произнес Джереми, разглядывая носки своих ботинок. Он не должен был принимать лекарство в ближайшие пять часов и семнадцать минут, но чувствовал необходимость в нем прямо сейчас. - А сейчас я вынужден просить...
- Насколько точны ваши часы?
- Их ошибка меньше одной секунды в одиннадцать месяцев, - быстро ответил Джереми.
- Это хорошо?
- Да. - Это было очень хорошо. Поэтому Гильдия и отнеслась к нему с таким пониманием. Гениям всегда позволяются некоторые вольности, однажды из его рук даже вынули молоток и стерли с него кровь.
- Мы желаем еще большей точности.
- Этого невозможно добиться.
- О? Вы имеете в виду, что вы не можете этого добиться?
- Да, не могу. А если не могу я, значит, не может ни один часовщик в этом городе. Я бы знал!
- Весьма самонадеянно. Вы так в себе уверены?
- Я бы знал. - И он бы знал. Наверняка. Свечные и водяные часы... всего лишь игрушки, которые хранятся здесь как своеобразная дань почтения прошлому хронометрирования. И даже не смотря на это, Джереми проводил недели, экспериментируя с воском и ведерками, и так изменял примитивные часы, что по ним, ну, практически можно было сверять часы. И нет ничего страшного в том, что они не могут быть очень точными. Они простые и органичные, жалкие пародии на время. Они не действуют ему нервы. Но настоящие часы... ну, это механизм, сплошь состоящий из чисел, а числа должны быть безупречными.
Леди ЛеГион вновь склонила голову на бок.
- Как вы проверяете эту точность?- спросила она.
В Гильдии Джереми часто спрашивали об этом с тех самых пор, как его талант обнаружил себя. И на этот вопрос у Джереми не было ответа, потому что он не имел смысла. Вы делаете часы, чтобы они были точными. Художник рисует картину. Если предметы на ней похожи на настоящие, то это точная картина. И если вы делаете часы правильно, они будут точными. Тебе не нужно проверять их. Ты и так знаешь.
- Я и так знаю, - сказал он.
- Мы хотим, чтобы вы изготовили часы, которые будут очень точными.
- Насколько точными?
- Точными.
- Но я могу мастерить только в ограниченных возможностях моих материалов, - сказал Джереми. - Я... усовершенствовал определенные технологии, но присутствуют такие факторы как...вибрации, вызванные уличным транспортом, незначительные изменения температуры и тому подобное.
Пока он говорил, Леди ЛеГион изучала ассортимент массивных часов с демонами. Она выбрала одни и открыла крышку. Внутри было маленькое кресло с педальками, но они были заброшены и пусты.
- У вас нет демонов? - спросила она.
- Я храню эти часы ради исторического интереса, - ответил Джереми. - У них была точность только до нескольких секунд в минуту, а прошлым вечером они и вовсе остановились. Они вам подойдут, только если ваше понимание точности - "около двух", - произнося эту фразу, он поморщился. Она звучала, как скрежет ногтей по доске.
- Как насчет инвара? - спросила леди, с виду все еще поглощенная инспекцией часов.
Джереми был потрясен:
- Сплав? Я не думал, что кто-то за пределами Гильдии знает о нем. Он очень дорогой. Стоит гораздо дороже, чем золото той же массы.
Леди ЛеГион выпрямилась:
- Деньги не имеют значения, - сказала она. - Позволит ли вам инвар достичь абсолютной точности?
- Нет. Я уже использовал его. Он, конечно, не подвергается воздействию температуры, но всегда есть... помехи. Все меньшие и меньшие препятствия становятся все большими и большими проблемами. Это Парадокс Ксено.
- Ах, да. Это тот эфебский философ, который утверждал, будто вы не можете попасть в бегущего человека стрелой? - спросила леди.
- Теоретически, потому что...
- Но, кажется, Ксено известен четырьмя парадоксами, - перебила Леди ЛеГион. - Они содержали идею о существовании наименьшей возможной единицы времени. И она просто обязана существовать, ведь так? Рассмотрим настоящее. Оно должно иметь длину, потому что один его конец соединен с прошлым, а другой - с будущим, если бы у него не было длины, настоящее не могло бы существовать. Для него не было бы времени, в котором оно смогло бы разместиться.
Джереми внезапно влюбился. Он не ощущал подобного с тех пор, как в четырнадцать месяцев снял заднюю крышку с часов в детской.
- Значит, вы говорите о... знаменитом "тике вселенной", - сказал он. - Но никакая фреза не поможет изготовить шестеренки, настолько маленькие...
- Это зависит от того, что вы зовете шестеренками. Вы читали это?
Леди ЛеГион махнула рукой одному из троллей, который тут же с грохотом шагнул вперед и бросил на прилавок продолговатый сверток.
Джереми развернул его и обнаружил внутри маленькую книжку.
- "Мрачные Сказки"? - спросил он.
- Прочтите сказку о стеклянных часах Гадкого Шюшайна, - ответила Леди ЛеГион.
- Детские сказки? - произнес Джереми. - Чем они мне помогут?
- Кто знает? Мы зайдем к вам завтра, - ответила Леди ЛеГион. - Чтобы узнать о ваших планах. Кстати, вот маленький символ нашей добросовестности.
Тролль поставил на прилавок большую кожаную сумку. Она зазвенела роскошным золотым звоном. Джереми не уделил этому особого внимания. У него было достаточно золота. Даже опытные часовщики приходили, чтобы купить его часы. Золото было полезно, потому что давало ему время для работы над большим количеством часов. А это приносило ему больше золота. Золото было, более ли менее тем, что занимало время между часами.
- Также я могу достать для вас инвар в больших количествах, - сказала она. - Это будет частью вашей оплаты, хотя я согласна, что даже он не совсем соответствует вашим целям. Мистер Джереми, ведь мы с вами знаем, что подлинным вознаграждением за изготовление первых по-настоящему точных часов для вас будет возможность изготовить первые по-настоящему точные часы, да?
Он нервно улыбнулся:
- Было бы...неплохо, если б это было возможно... - произнес он. - Действительно, это... будет концом часового ремесла.
- Да, - ответила Леди ЛеГион. - Никому больше не понадобится делать часы.
тик
Этот стол опрятен.
На нем стопка книг и линейка.
А еще тут стоят часы, сделанные из картона. Мисс подняла их. Другие учителя в школе были известны как Стефани или Джоан и так далее, но для своего класса она была строго мисс Сьюзен. "Строгий", по сути, было словом, которое, похоже, подходило ко всему, касающемуся мисс Сьюзен, и в классной комнате она настаивала на Мисс, так же король настаивает на Его Величестве, и по практически той же причине.
Мисс Сьюзен носила черное, которое директриса не одобряла, но ничего не могла с этим поделать, потому что черный был действительно респектабельным цветом. Она была молода, но с едва ощутимой аурой веков вокруг нее. Свои светлые волосы с единственной черной прядью Сьюзан неизменно собирала в тугой пучок. Директриса осуждала и это - пучок наводит на мысль об Устаревшей Концепции Обучения, говорила она с уверенностью человека, который может произносить вслух заглавные буквы. Но даже она никогда не осмеливалась осуждать то, как мисс Сьюзен двигалась, потому что мисс Сьюзен двигалась как тигр. На самом деле осудить мисс Сьюзен в ее присутствии всегда было очень сложно, потому что если вы решались на это, она посылала вам Взгляд. Это не был угрожающий взгляд. Ни в коем случае. Он был холодным и спокойным. Вам просто никогда не хотелось увидеть его снова.
Взгляд работал и в классе. Домашняя работа была еще одним Устаревшим Обычаем, против которого безрезультатно возражала директриса. Но ни одна собака еще не съедала домашнего задания учеников мисс Сьюзен, потому что в мисс Сьюзен было что-то, что оставляло на ее учениках свой след; вместо этого собака приносила им ручку и не спускала с них умоляющего взгляда до тех пор, пока задание не было выполнено. Казалось, у мисс Сьюзен было безошибочное чутье на лень и старание. Вопреки указаниям директрисы, мисс Сьюзен не разрешала детям делать то, что им хотелось. Она разрешала им делать то, что хотелось ей. Оказалось, что для всех это намного интереснее.
Мисс Сьюзен подняла картонные часы и спросила:
- Кто может сказать мне, что это?
Вверх взметнулся лес рук.
- Да, Миранда?
- Это часы, мисс.
Мисс Сьюзен улыбнулась и, старательно избегая руки, которой размахивал мальчик по имени Винсент, издающий вдобавок громкие и неистовые: "ууу, ууу, ууу", выбрала того, кто сидел за ним.
- Почти правильно, - сказала она. - Да, Сэмюель?
- Это картон, который сделали похожим на часы.
- Верно. Всегда надо видеть то, что есть на самом деле. И они хотят, чтобы я научила вас определять который час с помощью этого. - Мисс Сьюзен одарила часы презрительной усмешкой и отшвырнула в сторону.
- Может, попробуем по-другому, - сказала она и щелкнула пальцами.
- Да! - хором ответил класс, а затем издал дружное "Аах!", когда один за другим исчезли стены, пол и потолок, а парты взмыли высоко над городом.
В нескольких футах от них находился огромный треснутый циферблат часов на башне Незримого Университета.
Дети начали взволнованно подталкивать друг друга локтями. Тот факт, что под их ботинками находились лишь три сотни футов свежего воздуха, похоже, нисколько их не беспокоил. Странно, но они, видимо, даже не были удивлены. Это была просто интересная забава. Они вели себя как знатоки, видавшие вещи и поинтереснее. Но поскольку они учились в классе мисс Сьюзан, так и было.
- Теперь, Мелани, - сказала мисс Сьюзен, в то время как голубь приземлился на ее стол. - Большая стрелка на двенадцати, а огромная стрелка примерно на десяти, значит, сейчас...
Рука Винсента выстрелила вверх.
- Ууу, мисс, ууу, ууу...
- Примерно двенадцать часов, - произнесла Мелани.
- Молодец. Но тут...
Воздух затуманился. Теперь парты, все так же в идеальном порядке, крепко стояли на мощеной булыжником площади совсем другого города. Вместе с большей частью классной комнаты. Тут были шкафы, Живой Уголок и доска. Но стены все еще запаздывали. Никто на площади не обращал на гостей ни малейшего внимания, но, что странно, никто и не пытался пройти сквозь них. Воздух был теплее и пах морем и болотом.
- Кто-нибудь знает, где это? - спросила мисс Сьюзен.
- Ууу, я, мисс, ууу, ууу. - Винсент смог бы подняться выше, только если бы его ноги оторвались от земли.
- Как насчет тебя, Пенелопа? - сказала мисс Сьюзен.
- О, мисс, - сдулся Винсент.
Пенелопа - красивая, послушная и откровенно недалекая девочка - оглядела заполненную народом площадь и беленые дома с навесами с выражением, близким к панике.
- Здесь у нас была география на прошлой неделе, - произнесла мисс Сьюзен. - Город окружен болотами. На реке Вьюкс. Знаменитая кухня. Много морепродуктов...?
Красивая бровь Пенелопы изогнулась. Голубь спорхнул со стола мисс Сьюзен и, вежливо воркуя на ломанном голубином, присоединился к стае, выискивающей объедки среди камней.
Опасаясь, что многое может произойти, пока все ожидают окончания мыслительного процесса Пенелопы, мисс Сьюзен махнула на часы на магазине на противоположном конце площади и спросила:
- Ну, так кто может сказать мне, сколько времени здесь, в Генуа?
- Ууу, мисс, мисс, ууу...
Мальчик, которого звали Гордон, осторожно предположил, что сейчас три часа, к громкому разочарованию надувного Винсента.
- Верно, - сказала мисс Сьюзен. - Кто-нибудь может сказать мне, почему в Генуа три часа, в то время как в Анк-Морпорке двенадцать?
На этот раз не было никаких игнорирований. Если бы рука Винсента взметнулась вверх быстрее, то сила трения воздуха поджарила бы ее.
- Да, Винсент?
- Ууу, мисс, скорость света, мисс, он идет со скоростью шестьсот миль в час и в тот момент, когда солнце поднимается над Краем рядом с Генуа, значит, в двенадцать часов ему нужно три часа, чтобы добраться до нас, мисс!
Мисс Сьюзен вздохнула.
- Очень хорошо, Винсент, - ответила она и встала.
Пока она шла к Канцелярскому Шкафу, все, кто находился в комнате, внимательно следили за ней. По всей видимости, шкаф путешествовал вместе с ними, и если здесь и сейчас был бы кто-нибудь, кто замечал подобные вещи, он увидел бы бледные линии, обозначающие стены, окна и двери. А если бы он был мыслящим наблюдателем, он рассудил бы: так... классная комната в некотором роде все еще в Анк-Морпорке и к тому же в Генуа, так? Фокус ли это? Реальность ли? Фантазия? Или просто для этого особенного учителя между ними нет особой разницы?
Внутренняя часть шкафа также наличествовала, и в этом темном, пахнущем бумагой тайнике она хранила звезды. Они были золотые и серебряные. Каждая золотая звезда стоила трех серебряных.
Директриса, конечно, не одобряла этого. Она говорила, что они поощряют Соперничество. Мисс Сьюзен пояснила, что в этом и смысл, и директриса крайне поспешно удалилась, пока не получила Взгляд.
Серебряные звезды присуждались нечасто, а золотые - реже, чем раз в две недели, и за них, естественно, конкурировали.
Сейчас мисс Сьюзен выбрала серебряную звезду. Довольно скоро Винсент-Знайка будет владельцем собственной галактики. Но надо отдать ему должное, пареньку довольно безразлично, что за звезду он получил. Количество, вот что ему нравиться. Мисс Сьюзен отметила его, как Мальчика, Который С Наибольшей Вероятностью Будет Однажды Убит Своей Женой.
Мисс Сьюзен прошла обратно к своему столу и провоцирующе положила звезду прямо перед собой.
- И еще один дополнительный вопрос, - сказала она с некоторой злокозненностью. - Означает ли это, что "тогда" - там, в то время как "сейчас" - здесь?
Рука остановилась на полпути.
- Ууу...- начал Винсент, а затем остановился. - В этом нет смысла, мисс.
- Вопросам не обязательно иметь смысл, Винсент, - сказала мисс Сьюзен. - В то время как ответам обязательно.
Что-то типа вздоха послышалось со стороны Пенелопы. К удивлению мисс Сьюзен, лицо, которое, несомненно, однажды заставит ее отца нанять телохранителей, отвлеклось от своих обычных счастливых мечтаний и погрузилось в обдумывание задачи. Ее алебастровая рука тоже поднималась.
Класс выжидающе наблюдал.
- Да, Пенелопа?
- Везде...
- Да?
- Везде всегда сейчас, мисс?
- Совершенно верно. Отлично! Хорошо, Винсент, ты можешь получить свою серебряную звезду. А для тебя, Пенелопа...
Мисс Сьюзен вернулась к шкафу со звездами. То, что Пенелопа спустилась с небес достаточно надолго, чтобы ответить на вопрос, заслуживало награды, а за подобное философское изречение, несомненно, ей нужно было дать золотую.
- Я хочу, чтобы вы все открыли тетради и записали то, что нам только что сказала Пенелопа, - громко сказала она, садясь в кресло.
И тут она увидела, как прямо перед ней, подобно руке Пенелопы, начала подниматься вверх чернильница. Это была керамическая баночка сделанная как раз по размерам дырочки в деревянной крышке стола. Она плавно выдвинулась, демонстрируя радостную черепушку Смерти Крыс.
Он подмигнул мисс Сьюзен светящейся голубой глазницей.
Быстрым и коротким движением, не глядя вниз, она одной рукой отставила чернильницу в сторону, а другой потянулась к толстому тому рассказов и швырнула его вниз с такой силой, что темно-синие чернила выплеснулись на булыжники.
Затем она подняла крышку стола и заглянула внутрь.
Там, конечно же, ничего не было. По крайней мере, ничего смертельного...
... пока ее взгляд не упал на кусочек шоколада, наполовину обгрызенный крысиными зубами, и записку с большими готическими буквами:
НАВЕСТИ МЕНЯ
подписанную очень знакомым "альфа-и-омега" символом и словом
Дедушка
Сьюзен подобрала записку и скомкала в шарик, чувствуя, что дрожит от гнева. Как он посмел? И послать крысу тоже!
Она бросила шарик в корзину для бумаг. Она никогда не промахивалась. И иногда корзина передвигалась, для того чтобы удостовериться в этом.
- А сейчас мы отправимся и посмотрим, который час в Клатче, - сказала она детям, внимательно наблюдавшим за ее действиями.
От удара книга раскрылась. И впоследствии это сыграет свою роль в истории. И, когда уже будет слишком поздно, мисс Сьюзен будет удивляться, почему книга была на столе, когда она никогда раньше ее не видела.
И лужица темно-синих чернил останется на булыжниках площади Генуа, пока вечерний ливень не смоет ее.
тик
Первые слова, которые читают искатели просвещения в уединенных, грохочущих гонгами и населенных снежными людьми горах неподалеку от Пупа Мира, это слова из "Жития Мгновена Вечно Изумленного".
А первый вопрос, который они задают:
- Почему вечно изумленного?
И им отвечают:
- Мгновен изучил природу времени и понял, что вселенная мгновение за мгновением воссоздается заново. Поэтому, решил он, на самом деле прошлого нет, есть лишь воспоминание о прошлом. Моргните глазом и мир, который вы увидите, не существовал, когда вы закрывали его. Поэтому, говорил он, единственно возможное состояние ума - удивление. Единственно возможное состояние сердца - восторг. Небеса, которые вы видите сейчас, вы никогда не видели прежде. Сейчас - есть идеальный момент. Будь счастлив этим.
Первыми словами, которые прочел юный Лю-Цзы, когда искал неприятности в ночном, перенаселенном и промоченном дождями городе Анк-Морпорке, были: "Комнаты в аренду по приемлемым ценам". И он был счастлив этому.
тик
Где есть подходящая земля для пашен, стоят фермерские дома. Люди здесь знают толк в хорошей почве. Они растят пшеницу.
Где в земле лежит металл, домны превращают ночное небо в алый закат. Здесь вечно гремят молотки. Люди куют сталь.
Это угольная сторона, это мясная, а здесь простерлись пастбища. Мир полон мест, где одна вещь формирует людей и страну. А в высокогорных долинах, окружающих Пуп мира, где никогда не таит снег, раскинулся край просвещения.
Здесь живут люди, которые знают, что не существует стали, а только идея стали [5]. Они дают имена новому и тому, что не существует. Они стремятся познать смысл жизни и природу души. Они создают мудрость. Каждой долиной посеребренных снегом гор, где даже в разгар лета ветер напоен ледяной пылью, владеет какой-нибудь храм.
Здесь живут Слушающие монахи, что пытаются уловить вдалеке от шума и гама мира далекое эхо звуков, приводящих вселенную в движение.
Здесь и Орден Крутости, замкнутая и скрытная секта, верящая, что лишь через наивысшую крутизну может быть познана вселенная, и что черная одежда и серебристые аксессуары никогда не выйдут из моды. В своих опутанных канатами храмах на головокружительной высоте Качающиеся Монахи проверяют равновесие мира, а затем совершают долгое и опасное паломничество, чтобы восстановить его. Их можно наблюдать за этим занятием на высоких горах и изолированных островах. Они используют маленькие латунные весы, размером не более кулака. Они работают. Ну, очевидно работают. Мир пока не опрокинулся.
А в высочайшей, широчайшей и зеленейшей долине, где растут абрикосы, а ручьи даже в самый теплый день несут куски льда, стоит монастырь боевых монахов Ордена Мгновена, Ой Донг. Остальные секты зовут их Монахами Истории. Не много известно о том, что они делают, хотя некоторые отметили тот странный факт, что в их маленькой долине всегда стоит чудесный весенний день, а вишневые деревья всегда в цвету.
Ходят слухи, что у монахов есть какая-то обязанность, вроде слежки за тем, чтобы завтра проходило в соответствии с каким-то загадочным планом, оставленным тем парнем, что был вечно изумлен.
На самом деле, по прошествии некоторого времени (невозможно и нелепо считать какого) выяснилось, что истина куда как удивительней и опасней.
Работа Монахов Истории состоит в том, чтобы следить, чтобы завтра вообще пришло.
- Исключая только очень маленькие вселенные. [назад]
- Особенно включающий большие, большие пляжные шары. [назад]
- Довольно переоцененное занятие. [назад]
- Пограничная ведьма - это ведьма, которая живет на границе в тот момент, когда появляются пограничные условия - между жизнью и смертью, светом и тьмой, добром и злом, и самое опасное - между сегодня и завтра. [назад]
- Но они все еще используют вилки или, по крайней мере, идею вилки. Как говорят эти мудрецы, может не быть ложек, но вопрос существования идеи супа считается решенным. [назад]