Опочтарение
Терри Пратчетт
Пролог
9000 Лет
Флотилии мёртвых ходили в свои кругосветные плавания по подводным рекам.
О них не знала, практически, ни одна живая душа. Хотя, в принципе, тут и нет ничего сложного для понимания.
Море, в конце-концов, во многих отношениях, ни что иное, как мокрая форма воздуха. Как известно, воздух становится тем плотнее, чем ниже вы опуститесь - и, соответственно, тем легче, чем выше вы летите. Когда корабль, устав быть игрушкой штормовых волн, переворачивается и тонет, он, рано или поздно, должен достичь глубины, на которой вода становится достаточно вязкой, чтобы остановить его погружение.
Короче говоря, он больше не тонет, но плывёт по поверхности достаточно плотного подводного слоя, вне достижимости бушующих наверху штормов.
Покой. Мёртвый покой.
У некоторых из этих инвалидов морских баталий сохранилось оснастка; у иных - даже паруса. У многих есть даже команда - запутавшаяся в канатах, привязанная к мачтам, рулевому колесу.
Но плавание продолжается. Бесцельно, без порта назначения, по воле морских течений. И мёртвые корабли - со своими скелетными, во всех смыслах, командами - плывут вокруг всего мира, над ушедшими на дно городами и затонувшими горами, пока гниение и корабельный червь не изъедят корпус настолько, что они рассыпаются на части.
Бывает, что якорь падает - на самое дно тёмной, холодной бездны - и тревожит вековой покой, вздымая облако ила.
Один такой якорь чуть не угодил в Ангхаммарада, наблюдающего за проплывающими высоко над головой кораблями.
Он запомнил этот случай - ибо это было единственным по-настоящему интересным событием за девять тысяч лет.
Пролог
За один месяц
Есть у операторов семафоров одно... профессиональное заболевание - вроде калентуры, сопровождающейся бредом тропической лихорадки, которая заставляет находившихся долгие недели под лучами безжалостного солнца моряков внезапно поверить, что корабль окружён зелёными полями - и шагнуть за борт.
Бывает, что операторы семафоров начинают думать, что они умеют летать.
Расстояние между высокими башнями семафоров достигает около восьми миль; вершина же их поднимается над равнинами на полтораста футов * под пятьдесят метров (здесь и далее - примечания переводчика) *. Поработай на этой вершине без шляпы слишком долго и, как говорят, башня, на которой ты стоишь, начинает казаться всё выше, а соседняя башня - всё ближе и, быть может, ты начинаешь думать, что можешь без труда перепрыгнуть с одной на другую, или - перелететь, оседлав скользящие между ними послания, как барон Менхаузен - пушечное ядро, или, возможно, ты воображаешь таким посланием самого себя. Возможно, как утверждают некоторые, всё это - не более, как сбой в мозгах, вызванный воем ветра в оснастке. Наверняка не знает никто. Те, кто шагает в воздух на высоте ста пятидесяти футов над поверхностью земли, не имеют обыкновение участвовать, в последствие, в содержательных дискуссиях.
Башня мягко покачивалась на ветру, но это было в порядке вещей. В её конструкции было множество усовершенствований. Она использовала запасённую энергию ветра, чтобы приводить в движение свои механизмы, она гнулась, а не ломалась, она вела себя скорее как дерево, чем как крепость. Её можно было собрать, из построенных заранее деталей, за какой-нибудь час. Она была прекрасна в своём изяществе. Она посылала сообщения, в максимуме, в четыре раза быстрее, чем старые башни - благодаря новой системе ставень и использованию цветового кода.
По меньшей мере, так оно и будет - как только они разберутся с несколькими назойливыми проблемами...
Молодой человек стремительно вскарабкался на самую вершину башни. Большая часть пути прошла в липком, сером утреннем тумане - но вот он уже поднимается к яркому солнечному свету, а туман раскинулся под ним, до горизонта, как море.
Он не любуется видами. Он никогда не мечтал о полёте. Он мечтал о машинах, о том, чтобы заставить вещи работать лучше, чем они когда-либо это делали в прошлом. * Аллитерация. Ссылка на Стар Трик - Звёздный Путь. Ведь "там, где ещё не ступала нога человека" - понятие не только географическое *
А сейчас, он хотел выяснить, из-за чего заклинивает новый массив ставень. Он смазал механику * рельсы *, проверил напряжение канатов и вылез наружу, чтобы проверить сами ставни. Да, это было грубым нарушением техники безопасности, но, хотя делать этого и не полагалось, каждый техник знал, что это - единственный способ. В любом случае, это было абсолютно безопасно, если...
Раздался щелчок. Обернувшись, он увидел крюк крепления страховки валяющимся под ногами, увидел тень, почувствовал страшную боль в пальцах, услышал крик... и упал... как якорь.
1
Ангел
В которой наш Герой испытывает Величайший Дар - Надежду - Беконный Бутерброд Сожаления - Трезвые Размышления Палача на тему Высшей Меры - Знаменитое Последнее Слово - Наш Герой Прощается с Жизнью - Ангелы, разговоры о - Нежелательность Неуместных Предложений, относительно Мётел - Неожиданная Прогулка Верхом - Мир, Свободный от Честных Людей - Человек в Прыжке - Выбор Есть Всегда
Говорят, что намеченная на утро казнь отлично концентрирует внимание человека; к сожалению, неизбежным предметом концентрации внимания является тот факт, что оно принадлежит телу, которое, поутру, должны казнить.
Человек, которого собирались казнить, был назван Моист фон Липвиг * Влажный господин Парика для Губ * его престарелыми, хоть и не отличающимися мудростью родителями. Впрочем, ему не предстояло опозорить это имя * которое, наверняка, позорило его каждый полный унижений день и час его детства * в той мере, в какой это, всё ещё было возможно, тем, что оно будет принадлежать казнённому преступнику. Для мира, в целом - и, в частности, для той его части, которая была известна, как смертный приговор, он был Альбертом Спанглером * Spangler - блистающий, покрытый блёстками *.
Он выбрал позитивный подход к ситуации - и сконцентрировал свои мыслительные усилия на том, чтобы не быть казнённым поутру и, в первую очередь, на том, чтобы выковырять ложкой хрупкий цемент из щелей вокруг одного из камней стены его камеры. Эта деятельность уже отняла у него пять недель и сточила его ложку до размеров напильника для заточки гвоздей. К счастью, никто так ни разу и не поменял здесь постельное бельё - в противном случае, обнаружение самого тяжёлого в мире матраса могло бы вызвать некоторые подозрения.
Объектом его внимания служил большой и тяжёлый камень, в который, когда-то, была вбита огромная скоба, служащая для крепления наручников.
Моист сел лицом к стене, вцепившись в железное кольцо обеими руками, крепко уперся расставленными, для лучшего упора, ногами в камни - и рванул.
Его плечи обожгло, как огнём, поле зрения заволокло красным туманом, но блок выскользнул наружу, со слабым, но весьма несвоевременным звяканьем. Моист оттащил его от стены и заглянул в дыру.
В дальнем её конце был другой блок - и окружавший его цемент выглядел подозрительно свежим и крепким.
Прямо перед ним лежала новая ложка. Она сияла.
Изучая её, он услышал за спиной аплодисменты. Он повернул голову - связки гудели джазовую мелодию боли - и увидел нескольких тюремщиков, наблюдающих за ним сквозь прутья решётки.
- Отлично исполнено, Мистер Спанглер! - сказал один из них. - Теперь Рон должен мне пять долларов! А я ведь говорил ему, что вы упорны! "Он - упрямец", - так я и сказал!
- Ведь вы всё это подстроили, не так ли, Мистер Уилкинсон? - слабо проговорил Моист, наблюдая отблеск света на ложке.
- О, нет! Это была не наша идея, сэр. Приказ Лорда Ветинари. Он настаивает на том, чтобы всем приговорённым был предоставлен шанс на освобождение.
- Свобода? Но здесь же этот... чертовски большой камень!
- Да, это так, сэр, да, это именно так, - сказал тюремщик. - Видите ли, это ведь только шанс. О настоящей, свободной, свободе речь не идёт. Ха, это ведь было бы несколько... по-идиотски, да?
- Да, полагаю, что это так, - сказал Моист. Он даже не прибавил "вы, ублюдки". Последние шесть недель тюремщики обращались с ним вежливо, да и вообще, он всегда предпочитал ладить с людьми. Он очень, очень хорошо это умел. Навыки работы с людьми были частью его ремесла; собственно, оно практически только в них и состояло.
Кроме того, у этих парней были большие дубинки. Так что, он продолжил, тщательно подбирая слова: "Некоторые сочли бы это жестоким, Мистер Уилкинсон".
- Да, сэр, мы и сами спросили его об этом, сэр, но он сказал, что нет, это не жестокость. Он сказал, что это обеспечивает - лоб тюремщика наморщился - ок-купа-ци-он-ну-ю тера-пи-ю, здоровые упражнения, предотвращает уныние и предлагает то величайшее из всех сокровищ, которым является Надежда, сэр.
- Надежда, - мрачно прошептал Моист.
- Вы не расстроились, сэр?
- Расстроился? Почему я должен расстраиваться, Мистер Уилкинсон?
- Последний сидевший в этой камере тип, он сумел пролезть вот в этот сток, сэр * просочился в канализацию, что твой Христобаль Хозевич Хунта ;) *. Такой маленький человечек. Очень юркий.
Моист уставился на маленькую решётку в полу. Он, с самого начала, пренебрёг ей.
Ведёт в реку? - заметил он. * Анк, однако! *
Тюремщик улыбнулся. Вы так думаете, правда? Как он был расстроен, когда мы его выудили! Приятно видеть, что вы прониклись духом вещей, сэр. Вы были примером для нас всех, сэр. Как вы трудились! Набить всю бетонную пыль и крошку в матрас? Очень изобретательно, очень аккуратно. Чисто. Нам было приятно, что вы здесь, вы очень нас развлекли. Кстати, Миссис Уилкинсон благодарит вас за ту корзину с фруктами. Какая роскошь, да. Там даже кумквоты были! * Мелкий овальный фрукт из цитрусовых - сладкий снаружи и очень кислый внутри *
- Не стоит благодарности, Мистер Уилкинсон.
- Начальник тюрьмы аж позеленел от зависти, узнав про кумквоты, ему-то достались только финики, но я сказал ему, сэр, что фруктовые корзины, они как жизнь: пока не снимешь сверху ананас, никогда не знаешь, что тебя ждёт под ним. Да, он вас, тоже, благодарит.
- Хорошо, что ему понравилось, Мистер Уилкинсон, - рассеянно заметил Моист. Несколько леди, из тех, у кого он снимал комнату, принесли передачи для бедного парня, сбившегося с пути истинного - и Моист всегда вкладывал их со свойственной ему щедростью. В конце-концов, стиль был альфой и омегой его карьеры.
- Раз уж об этом зашла речь, сэр, - сказал Уилкинсон, - мы с ребятами думали, что вам, к этому времени, может захотеться облегчить свою душу - на предмет местонахождения того места, положения точки... где, говоря по существу и без лишних церемоний, вы спрятали все украденные вами деньги...?
В тюрьме воцарилось молчание. Даже тараканы обратились в слух.
- Нет, я не могу этого сделать, Мистер Уилкинсон, - громко произнёс Моист, после приличествующей для драматического эффекта паузы. Он похлопал по карману своего пиджака, поднял палец, призывая к вниманию - и подмигнул.
- Тюремщики улыбнулись ему в ответ.
- Мы понимаем, сэр. А теперь, на вашем месте, я бы отдохнул немного, сэр - ведь через полчаса вас повесят, - сказал Мистер Уилкинсон.
- Эй, я что, останусь без завтрака?
- Завтрак начнётся только в семь часов, сэр, - с осуждением в голосе заметил тюремщик. - Но, знаете, что я вам скажу? - Я сделаю вам бутерброд с беконом - только для вас, Мистер Спанглер.
И вот, до рассвета оставалось несколько минут и это его ведут по короткому коридору ведущему в маленькую комнатушку под эшафотом. Моист осознал, что он смотрит на себя со стороны, как если бы часть его плыла вне его тела, подобно воздушному шарику - готовясь, сообразно ситуации, к тому, что он отпустит нитку.
Комнату освещали лучи, проходящие через трещины в полу эшафота у него над головой - и в значительной мере - из зазоров по краям большого люка. Петли люка тщательно смазывал человек в капюшоне.
Заметив приближающуюся процессию, он оторвался от своих трудов и сказал:, "Доброе утро, Мистер Спанглер". Он откинул капюшон, вежливо позволяя рассмотреть себя. "Это я, сэр, Даниэль "Раз Упал" Трупер * солдат или мент (англ.) *. Сегодня, я - ваш палач, сэр. Не тревожьтесь, сэр. Я повесил десятки людей. Мы вас в два счёта переправим по назначению."
- Правда ли, что если человека не смогли повесить с трёх попыток, то казнь откладывается, Дан? - спросил Моист аккуратно вытирающего тряпкой руки палача.
- Я слыхал об этом, сэр, слыхал. Но меня не даром прозвали "Раз Упал", сэр. Не наденет ли сэр сегодня чёрный мешок?
- А это поможет?
- Некоторые полагают, что он придаёт им живой вид, сэр. И он избавляет вас от необходимости предстать перед всеми с выпученными глазами. На самом деле, всё это - игра на публику. Этим утром собралась немалая толпа. Думаю, это из-за того, что вчера Таймс опубликовала о вас отличную статью. Все эти люди, говорящие, каким хорошим человеком вы были - и всё такое. Э... вы не могли бы заранее подписать верёвку, сэр? То есть, у меня же не будет возможности попросить вас об этом после, а?
- Подписать верёвку? - удивился Моист.
- Дас, сэр - подтвердил палач. - Это, типа, традиция такая. Многие покупают использованную верёвку. Коллекционеры диковинок, можно сказать. Довольно странная причуда, но люди ведь разные бывают, а? Подписанная, конечно, стоит дороже. - Он продемонстрировал кусок крепкой верёвки. - У меня есть специальная ручка, которая пишет на верёвке. Одна подпись - каждые пару дюймов? * Пять сантиметров * Простая подпись - нет нужды в посвящениях. Для меня это - деньги. Я буду очень благодарен.
- Так благодарен, что не повесишь меня, да? - спросил Моист, берясь за ручку.
Ответом ему был довольный смешок. Мистер Трупер смотрел, как он ставит на верёвке свои подписи, счастливо покачивая головой.
- Отлично, сэр, это вы подписываете мою пенсионную программу. Теперь... мы все готовы?
- Не я! - быстро произнёс Моист, вызвав очередной взрыв довольного смеха.
- Вы - весельчак, Мистер Спанглер, - сказал Мистер Уилкинсон. Нам будет не хватать вас, честное слово.
- Не знаю, как вам, а мне - уж точно, - заметил Моист. Что, опять-таки, было воспринято, как остроумная шутка. Моист вздохнул. - Вы, в самом деле, думаете, что всё это сдерживает преступность, Мистер Трупер? - спросил он.
- Ну, вообще говоря, я сказал бы, что тут трудно утверждать что-либо наверняка, учитывая сложность сбора статистики несовершённых преступлений, - рассудительно молвил палач, последний раз проверяя, как работу петель люка. - Но в конкретных случаях, сэр, я могу с уверенностью утверждать, что это весьма эффективно.
- И что бы это могло означать? - переспросил Моист.
- Это значит, что мне не разу ещё не приходилось выводить кого-либо на эшафот во второй раз, сэр. Не пора ли нам в путь?
Их появление на холодный утренний воздух вызвало оживление, послышалось улюлюканье и даже жидкие аплодисменты, так и не перешедшие в продолжительные овации. Люди - забавные существа. Укради пять долларов - и ты - мелкий воришка. Укради тысячи долларов - и ты - если не правительство, так по меньшей мере - герой.
Пока зачитывали список его преступлений, Моист смотрел вперёд. Ему, почему-то, казалось, что всё это было очень несправедливо. Он ведь никогда даже по голове никого не ударил. Он в жизни не взламывал дверей. Да, ему случалось отпирать чужие замки, но он всегда аккуратно запирал их за собой. Если не считать всех этих переходов имущества из рук в руки, банкротств и внезапных финансовых недостач, что же он делал плохого, в самом-то деле? Перемещал с места на место цифры, не более того.
- Отличная толпа собралась сегодня, - заметил Мистер Трупер, перебросив конец верёвки через балку и занявшись вплотную узлами. Да и пресса, тоже, неплохо представлена. "Висельные Новости", конечно, не одного не пропустят, но есть здесь, также, корреспонденты Таймс и Псевдополис Геральд - вероятно, из-за того банка, что разорился в тех краях - и я слыхал, что есть тут и человек от Дилера Равнин Сто. У них очень хорош раздел, посвящённый финансам - я всегда присматриваюсь к ценам на бывшую в употреблении верёвку. Похоже, многие желают видеть вас мёртвым, сэр.
Моист заметил, что к толпе подъехала чёрная карета * скорее Волга, чем Воронок *. На дверях её не было видно герба - во всяком случае, если вы не были причастны к тайне герба Лорда Ветинари, на котором был изображён щит, цвета воронова крыла. Чёрное на чёрном. У ублюдка был стиль - этого у него не отнимешь...
- А? Что? - сказал он, в ответ на толчёк.
- Я спросил, есть ли у вас что сказать - я имею в виду последнее слово, Мистер Спанглер? - пояснил палач. Такова традиция. Интересно, вы подумали об этом?
- На самом деле, я вовсе не собирался умирать, - ответил Моист. Так оно и было. Он не думал что умрёт - до этого самого момента. Он был уверен, что что-нибудь произойдёт.
- Неплохо, сэр, - произнёс Мистер Уилкинсон. - Давайте-ка на этом и закончим.
Моист прищурился. Занавеска на окне кареты дёрнулась. Дверь кареты открылась. Надежда, это величайшее из всех сокровищ, неуверенно блеснула вдали.
- Нет, это ещё не были мои последние слова, - возразил он. - Э... дайте-ка подумать...
Тощая, как у клерка, фигура выбиралась из кареты.
Э... не так уж и плохо выходит... э... Ага, во всём этом начинает просматриваться, наконец, какой-то смысл. Ветинари хотел запугать его, вот что. Как это на него похоже - если верить тому, что Моист о нём слышал. Казнь отложат, или меру пресечения изменят!
- Я... э... я...
Там, внизу, клерку было совсем непросто протолкаться через толпу.
- Вы не могли бы немного поторопиться, Мистер Спанглер? - сказал палач. - Делу - время, потехе - час, да?
- Я желаю, чтобы всё было по высшему разряду, - высокомерно процедил Моист, наблюдая за тем, как клерк прокладывает свой путь - в обход здоровенного тролля.
- Конечно, но всему есть предел, сэр, - заметил палач, раздражённый такой бесцеремонностью. - В противном случае, вы могли бы разглагольствовать, э, дни напролёт! * Примерно так оно и бывало в Парламенте * Стиль - в лаконичности, сэр.
- Всё это так, - ответил Спанглер. - Э... о, смотрите-ка, видите этого человека? Ну, который машет вам рукой?
Палач посмотрел сверху вниз на клерка, пробившегося, наконец-то, в первые ряды.
У меня послание от Лорда Ветинари! - крикнул тот.
- Так! - воскликнул Моист.
- Он говорит, чтобы вы, там, поторапливались - рассвет ведь уже давно наступил! - закончил клерк.
- О, выдавил Моист, уставившись на чёрную карету. У этого проклятого Ветинари чувство юмора, как у тюремщика.
- Живее, Мистер Спанглер, - вы же не хотите, чтобы я попал в неприятности, да? - похлопал его по плечу палач. - Несколько слов - и жизнь продолжается. Исключая, конечно, некоторых из присутствующих.
Вот так. Как ни странно, это было освобождением. Уже не надо было боятся худшего, что может произойти - потому что оно уже, практически, произошло. Тюремщик был прав. Пройти ананас - вот в чём смысл жизни. Он велик и покрыт острыми шишками, но под ним могут быть персики. Жить здесь и сейчас - это миф, совершенно бесполезный миф.
- В таком случае, - сказал Моист Фон Липвиг, - я вручаю свою душу любому богу, способному её найти.
- Отлично, - сказал палач - и потянул рычаг.
Альберт Спанглер умер.
Общество решило, что последнее слово ему удалось.
- А, Мистер Липвиг, - произнёс далёкий голос, приближаясь. Я вижу, вы очнулись. И всё ещё живы. Пока.
Ударение на последнем слове донесло до сведения Моиста, что сколько бы ему ещё не осталось времени, всё оно было даром говорившего - жизнь и смерть - в его воле.
Он открыл глаза. Он сидел в удобном стуле. За столом, напротив, с руками, задумчиво сложенными горкой перед поджатыми губами, был Хэвлок * имеющий замОк (англ.) *, Лорд Ветинари, под чьим идиосинкратически * управляемым скорее прихотями, чем чем-либо другим (произвол) * деспотическим правлением, Анк-Морпорк стал городом, где, по необъяснимым причинам, хотел жить каждый.
Древнее, животное чувство говорило Моисту, что за его комфортабельным стулом кто-то стоит - и что ему может стать в высшей степени некомфортно, случись ему сделать резкое движение. Но кто бы не стоял у него за спиной, они не могли быть так ужасны, как смотрящий на него худой, одетый в чёрное человек - с аккуратной бородкой и руками пианиста.
- Не рассказать ли мне вам об ангелах, Мистер Липвиг? - вежливо поинтересовался Патриций. Два известных мне о них факта представляются весьма интересными.
Моист издал низкий, животный звук, который можно было, при некотором воображении, принять за согласие. Очевидного пути к спасению перед ним не было, а оборачиваться, на данном этапе, было бы крайне несвоевременно. Его шея страшно болела.
- О, да. Вас повесили, - отметил Ветинари. - Повешение - очень точная наука. Гладкость и толщина каната, точное месторасположение узла, отношение между весом и расстоянием... о, я уверен, что он мог написать бы об этом целую книгу. Вы были повешены до полусмерти * английская стандартная формулировка: "повешение до смерти"; с другой стороны, в оригинале, фразу можно воспринять и так: "до вашей смерти оставалось полдюйма" *, как я понимаю. Только стоящий рядом с вами эксперт заметил бы что произошло на самом деле - а, в данном случае, таким экспертом как раз и был наш друг - Мистер Трупер. Нет, Альберт Спанглер - мёртв, Мистер Липвиг. Триста человек поклянутся, что видели его смерть. - Он наклонился к собеседнику. - Таким образом, моё намерение поговорить с вами об ангелах - вполне в духе вещей.
Моист выдавил из себя хрип.
Первый интересный факт, мистер Липвиг, заключается в том, что иногда, чрезвычайно редко, в той самой точке карьеры человека, когда он спутал нить своей жизни в такой жуткий и отвратительный клубок, что смерть представляется единственной разумной возможностью - к нему, или, не лучше ли сказать - ему - является ангел - и предлагает ему шанс вернуться к тому моменту, когда всё пошло наперекосяк - и, на этот раз, сделать всё, как должно. Мистер Липвиг, я бы предпочёл, чтобы вы думали обо мне, как... о таком ангеле.
Моиста уставился куда-то вдаль широко открытыми глазами. Он чувствовал рывок верёвки, чувствовал, как его душила петля! Он видел, как чернота закрывает мир от его взгляда! Он умер!
- Я предлагаю вам работу, Мистер Липвиг. Альберт Спанглер похоронен, но у Мистера Липвига есть будущее. Конечно, это будущее может оказаться очень коротким - если он сваляет дурака. Я предлагаю вам работу, Мистер Липвиг. Работу, за жалование. Я понимаю, вам это может быть непривычно.
"Разве только, в качестве разновидности ада", - подумал Моист.
- Я предлагаю вам должность Генерального Почтмейстера Анк-Морпоркского Почтамта.
Моист продолжал смотреть куда-то вдаль.
- Не позволите ли добавить, Мистер Липвиг, что у вас за спиной находится дверь. Если, в любой момент этого интервью, вы почувствуете желание удалиться, стоит вам только шагнуть в неё - и вы никогда уже обо мне не услышите.
Моисту это показалось глубоко подозрительным.
- Продолжу: в ваши обязанности, Мистер Липвиг, будет входить переоборудование и управление почтовыми службами города, подготовка международных посылок, содержание Почтамта и т.д. и т.п...
- Если вы вставите мне в зад метлу, я, вероятно, смогу ещё и полы подметать, - произнёс голос. Моист понял, что это был его голос. В его мозгах царил хаос. Встреча с таким вот, с позволения сказать, посмертием, потрясла его.
Лорд Ветинари наградил его долгим, долгим взглядом.
- Ну, если вы желаете, - произнёс он, поворачиваясь ожидающему распоряжений чиновнику. - Драмкнот * Drum - барабан (англ.), Knot - узел (англ.) *, у слуги есть на этом этаже чулан, вы не знаете?
- О, да, мой лорд, - ответил клерк. - Мне пойти...
- Это была шутка! - вскричал Моист.
- О, сожалею, я не понял, - Ветинари повернулся обратно к Моисту. Предупредите меня, когда почувствуете необходимость пошутить ещё раз, хорошо?
- Слушайте, - сказал Моист, - я не знаю, что здесь происходит, но я совершенно не разбираюсь в доставке почты!
- Мистер Моист, этим утром, у вас не было совершенно никакого опыта в загробном существовании - и, однако, только моё вмешательство помешало вам отлично проявить себя на этом поприще, - резко заметил Лорд Ветинари. - Так что: пока не попробуешь, не узнаешь.
- Но, когда вы приговорили меня...
Ветинари поднял свою белую, как мел руку. - А? - произнёс он с вопросительной интонацией.
- Мозги Моиста, почувствовав, наконец, необходимость поднапрячься и заняться делом и ответили: Э... когда вы... приговорили... Альберта Спанглера...
- Хорошо. Продолжайте.
- ...вы сказали, что он - прирождённый преступник, аферист - по роду занятий, лжец - по привычке, извращённый гений и совершенно не достоин доверия!
- Вы принимаете моё предложение, Мистер Липвиг? - резко спросил Ветинари.
Моист посмотрел на него. - Извините, - произнёс он, вставая, - я только проверю кое-что.
За его стулом стояли двое. Они были одеты во всё чёрное. Это не был какой-нибудь особенно аккуратный оттенок чёрного, скорее - чёрный цвет, который подходит людям, не желающим, чтобы небольшие тёмные пятна были заметны на их одежде. Они могли сойти за клерков - если только не смотреть им в глаза.
Они посторонились, позволяя Моисту подойти к двери, которая, как и было обещано, оказалась у него за спиной. Он открыл её. Очень осторожно. За ней ничего не было. То есть, вообще ничего - включая и пол. Как человек, пытающийся испытать все возможности, без исключения, он вытащил из кармана бренные останки ложки и выронил её за порог. Звон раздался нескоро.
Затем он вернулся и снова сел на стул.
- Свобода? - спросил он.
- Именно так, - ответил Ветинари. - Всегда есть выбор.
- Вы имеете в виду, что я могу выбрать верную смерть?
- Всё равно, это - выбор, - отрезал Ветинари. - Или, если хотите, альтернатива. Видите ли, я верю в свободу, Мистер Липвиг. В неё верят немногие, хоть многие и будут утверждать обратное. Ни одно практическое * работающее, применимое на практике * определение свободы не будет полным без свободы принимать последствия. В самом деле, на этой свободе зиждются все остальные. Ну... вы будете работать? Никто вас не узнает, я уверен. Похоже, вас никто не узнаёт *после смены имени, натурально *.
Моист пожал плечами. - Ну, хорошо. Конечно, как прирождённый преступник, лжец по привычке, аферист и абсолютно не достойный доверия извращённый гений, я принимаю ваше предложение.
- Великолепно! Добро пожаловать на государственную службу! - воскликнул Лорд Ветинари, протягивая ему руку. - Я горжусь своим умением подбирать кадры. Оклад - двадцать долларов в неделю и, помнится, Генеральный Почтмейстер имеет в своём распоряжении маленькую квартирку в главном здании * Почтамта *. Думаю, ему ещё и шляпа положена. Будете регулярно отчитываться мне лично. Доброго вам дня.
Он склонился над своими бумагами. Снова поднял глаза.
- Вы что, всё ещё здесь, господин Генеральный Почтмейстер?
- Вот так - запросто? - спросил ошеломлённый Моист. - Только что я был повешен - и вот я уже у вас на службе?
- Посмотрим... да, думаю именно так оно и есть. О, нет. Конечно! Драмкнот, выдайте-ка Мистеру Липвигу его ключи.
Клерк шагнул вперёд и выдал Моисту огромное, ржавое кольцо, полное ключей - и протянул дощечку с бумагами. - Пожалуйста, распишитесь здесь, Генеральный Почтмейстер, - сказал он.
Минутку, - подумал Моист, - это же, всего-навсего, один город. У него есть ворота. Он попросту окружён различными путями бегства. Какая разница, что я там подпишу?
- Разумеется, - сказал он - и нацарапал своё имя.
- Ваше настоящее имя, если вы не возражаете, - попросил Лорд Ветинари, не отрывая взгляда от своего стола. Что он там написал, Драмкнот?
Клерк склонил голову набок. Э... Эфел Снэйк * змея (англ.) *, мой лорд, насколько я могу разобрать.
- Попытайтесь сосредоточиться, Мистер Липвиг, - устало попросил Ветинари, всё ещё не отрываясь от бумаг.
Моист расписался ещё раз. В конце-концов, если посмотреть на это в перспективе, какая разница? А именно в перспективе он на это и посмотрит, предпочтительно - с достаточного удаления - дайте ему только найти лошадь.
- Остаётся только... офицер, ответственный за ваше хорошее поведение, - заметил погружённый в свои бумаги Лорд Ветинари.
- Офицер?
- Именно. Я не круглый дурак, Мистер Липвиг. Он ждёт вас, через десять минут, у Почтамта. Доброго вам дня.
Когда Моист вышел, Драмкнот вежливо откашлялся и спросил: "Думаете, он там появится, мой лорд?"
- Всегда надо принимать во внимание психологию индивида, - отметил Ветинари, исправляя орфографические ошибки в официальном отчёте. Я никогда не упускаю из вида человеческий фактор чего, к сожалению, нельзя сказать о вас, Драмкнот. Вот почему он ушёл, прихватив с собой, на память, ваш карандаш.
Никогда не стоит медлить. Никогда не знаешь, что за тобой гонится.
Уже через десять минут, Моист фон Липвиг благополучно удалялся от города. Он купил коня, что, конечно, было постыдным отступлением от его принципов, но, сейчас, важнее всего была скорость - он успел опустошить лишь один из своих тайников и купить тощую старую кобылу из тех, что стояли в стойлах срочных продаж в Хобсоновских Ливрейных Конюшнях. По крайней мере, это означало, что к Страже не обратится разъярённый пропажей гражданин города.
Никто не мешал ему. Никто не посмотрел на него дважды; да и никогда такого с ним не было. Городские ворота были и в самом деле широко распахнуты. Перед ним раскинулись полные возможностей просторы. Он всегда умел сделать что-то из ничего. К примеру, в первом же городишке, он поработает над этой старой кобылой по нескольким очень простым методикам, не требующим сложных ингредиентов - и выручит за неё вдвое дороже, чем заплатил сам. Её цветущий вид продержится, по меньшей мере, минут двадцать - ну, или пока не пойдёт дождь. За двадцать минут он успеет продать её и, если ему будет сопутствовать удача, выберет себе лучшую лошадь, которая будет стоить немного больше запрошенной цены. То же самое повторится в следующем городишке - и, дня через три, четыре, у него будет конь, которого не надо стыдиться.
Но, это будет не более, чем приработком, чем-то, что позволит ему не терять практики.
В подкладку его пальто были зашиты три почти что бриллиантовые кольца - и настоящее - в секретном кармашке, в рукаве, а в его воротник был хитро вшит почти золотой доллар. Это было для него тем, чем пила и топор являются для столяра. Это - примитивные инструменты - но они позволят ему вернуться в игру.
Есть такая поговорка: "честного человека не обманешь", - которую часто повторяют люди, безбедно живущие именно за счёт честных людей. Так, или иначе, Моист никогда этого, специально, и не пробовал. Стоит обмануть честного человека - и он, вероятнее всего, побежит с доносом в местную Стражу, подкупать которую, в наше время, становится накладно. Обманывать людей бесчестных - значительно безопаснее * хей, а если у них - хорошая крыша? * и, как-то спортивней, что-ли. И, конечно, их много. И не целясь, почти наверняка попадёшь.
Прибыв, полчаса спустя, в городишко под названием Хапли, откуда мегаполис представлялся столбом дыма на горизонте, он потерянно сидел на крыльце гостиницы, без гроша в кармане - но, с настоящим бриллиантовым перстнем, стоящим сто долларов - и с насущной необходимостью добраться к себе домой - в Геную, где его бедная престарелая мать умирала от Гнуса. Спустя ещё одиннадцать минут, он терпеливо стоял у ювелирного магазина * в котором, собственно и мог бы продать перстень - будь у него на то хоть малейшее желание *, в то время, как ювелир объяснял своему благодарному слушателю, что кольцо, которое чужеземец был готов загнать за двадцать баксов, стоит, на самом деле, семьдесят пять (надо же и ювелиру на что-то жить). Тридцать пять минут спустя, он выехал из городка на лучшей лошади, с пятью долларами в кармане, оставив позади посочувствовавшего ему гражданина злорадствующим, но, хотя у того и хватило ума внимательно следить за руками Моиста * зачем?! кольцо-то было у него в руках уже в ювелирном - не выпускай из рук, разиня! *, всё равно предстояло вернуться к ювелиру - и попытаться продать за семьдесят пять долларов блестящее медное кольцо со стекляшкой, недостойной гордого имени страза, за которое было бы не стыдно запросить пенсов пятьдесят.
Мир был благословенно свободен от честных людей - и чудесным образом полон людей, которые верили, что могут отличить честного человека от мошенника.
Он похлопал себя по жилетному карману. Тюремщики взяли у него карту, конечно - вероятно - с его мёртвого тела. Это была хорошая карта, и, изучая её, Мистер Уилкинсон и его кореша узнают немало интересного о криптографии, географии и изобретательной картографии. Чего им никак из неё не узнать, так это местонахождения 150 000 $ (АМ) в различной валюте - потому что карта была, от начала до конца, сложным вымыслом. При мысли, что они, на некоторое время, станут обладателями величайшего сокровища, имя которому - Надежда, в груди Моиста поднималось чудесное, тёплое чувство.
Тот, кто не способен запомнить, где он спрятал изрядное состояние, заслуживал его потерять - таково было мнение Моиста. Но, покуда, ему следовало держаться от этого своего состояния подальше - оставив его радужным планам на будущее.
Моист даже решил даже не утруждать себя выяснением названия следующего городишки. Там была гостиница - и этого довольно. Он снял комнату, с видом на заброшенную аллею, проверил, чтобы окно легко открывалось, неплохо поужинал и рано лёг спать.
Совсем не плохо, по его мнению. Этим утром он стоял на эшафоте с настоящей петлёй на его собственной шее, а вечером - он уже снова был в деле. Нужно было только снова опустить бороду - и держаться подальше от Анк-Морпорка месяцев шесть. Или, быть может, только три.
Это был талант. Он, конечно, приобрёл ещё и немало умений, овладев ими в таком совершенстве, что они стали его второй натурой. Он научился быть обаятельным, но незапоминающимся его делало что-то в его генетике. У него был талант быть незаметным, быть не более, чем одним из лиц в толпе. Его описание давалось людям с трудом. Он был... он был... около. Ему было около двадцати, или около тридцати. В рапортах Стражи по всему континенту, он был где-то между шестью футами и двумя дюймами * метр восемьдесят пять * и пятью футами девятью дюймами * метр семьдесят семь с половиной * роста, волосы - всех оттенков от карего до блондина и его отсутствие особых примет включало всё его лицо. Он был, примерно... средним * средние лица, как ни странно, представляются нам примечательно красивыми; так что, вероятнее, он отклонялся от среднего - примерно на среднее отклонение *. Люди запоминали... предметы обстановки - такие, как очки и усы, так что он всегда имел при себе приличный выбор и того и другого.
О, и они, разумеется, помнили, что были заметно богаче, пока не повстречались с ним.
В три часа пополуночи, дверь взорвалась. Буквально - взорвалась; щепки забарабанили по стенам. Впрочем, Моист рыбкой нырнул в окно ещё до того, как первая из них ударилась об пол. Это была автоматическая, не потребовавшая мыслительных усилий реакция. Ещё перед тем, как лечь спать, он удостоверился, что смягчить его падения должна была большая бочка с водой.
Теперь её там не было.
Тот кто её украл, так или иначе, не позаботился украсть ту землю, на которой она стояла. Эта земля и остановила полёт Моиста, что стоило ему вывихнутой, в щиколотке, ноги.
Он заставил себя подняться, тихонько подвывая от боли - и запрыгал по аллее, используя, как дополнительную опору, стену. Гостиничные конюшни располагались сзади; нужно было всего только взгромоздиться на лошадь, любую лошадь...
- Мистер Липвиг? - Проревел громовой голос.
О, боги, это был тролль, во всяком случае, это звучало, как тролль, большой тролль, он и не знал, что они встречаются здесь, в низинах, вне городских стен...
- Вам Не Убежать И Вам Не Скрыться, Мистер Липвиг!
Позвольте, позвольте, он не сообщал своего настоящего имени никому в этих краях, не правда ли? - Но все эти размышления происходили на заднем плане. Что-то гналось за ним - следовательно, он будет бежать. Или - прыгать.
Достигнув задних ворот конюшни, он рискнул оглянуться. В его комнате виднелось красное сияние. Ну, не подожгли же они гостиницу из-за нескольких долларов? Какая глупость! Каждый знает, что когда ты оказался с качественной фальшивкой на руках, её надо сбыть какому-нибудь другому бедолаге - и как можно быстрее, не так ли? Впрочем, с некоторыми людьми, никогда не знаешь...
Его лошадь стояла в конюшне в гордом одиночестве - и его появление, похоже, не произвело на неё особого впечатления. Он вдел уздечку, всё ещё прыгая на одной ноге. Возиться с седлом не было смысла. Черти и преисподняя, однажды ему пришлось скакать и без штанов - но, к счастью, смола и перья помогли ему прилипнуть к лошади. Он был чемпионом мира по скачке из города с препятствиями.
Он вывел лошадь из конюшни... и услышал позвякивание.
Он опустил глаза и, пинком, откинул в сторону часть соломы.
Яркий жёлтый прут соединял две короткие цепи, завершившиеся защёлкнутыми на передних ногах лошади жёлтыми браслетами. Единственной возможностью передвижения ,для этой лошади, были прыжки - совсем как для него.
Они её стреножили. Эти суки её стреножили..
- О, Мистер Липуиг! - прогромыхал, через двор конюшни, голос. - Вы Желаете Узнать Правила, Мистер Липуиг?
Он обернулся, в отчаянии. Здесь не было ничего, что можно было бы использовать в качестве оружия * плохому танцору... * и, в любом случае, оружие действовало ему на нервы, он его просто терпеть не мог - потому никогда и не носил его при себе. Оружие поднимало ставки чересчур высоко * выше виселицы? *. Лучше было положиться на свой дар заговорить кого угодно и, если уж это не срабатывало, на обувь с хорошими подмётками и на крик: "Посмотрите-ка, что это там такое?"
Но сейчас, у него было определёное чувство, что, хоть он и может болтать, сколько его душе угодно, никто здесь не собирается его слушать. Что же касается стремительного бегства, то ему придётся положиться на прыжки.
В углу он заметил метлу и деревянные ясли. Он засунул метлу себе в подмышку, чтобы использовать в качестве костыля и схватил ясли, когда тяжёлые шаги загремели уже перед самой дверью конюшни. Когда дверь открылась, он изо всех сил размахнулся яслями и почувствовал, как они раскалываются на части. Воздух наполнили летящие во все стороны щепки. В следующий момент, раздался звук ударившегося об пол тяжёлого тела.
Моист перепрыгнул через него и неуверенно рванулся в темноту.
Что-то, не уступавшего крепостью и прочностью наручникам, захлопнулось на его не пострадавшей щиколотке. Секунду он провисел на рукояти метлы, затем упал.
- Я Не Держу На Вас Зла, Мистер Липуиг! - жизнерадостно прогромыхал голос.
Моист застонал. Метлу здесь, верно, держали в качестве украшения, врядли найдётся желающий колупаться ей в культурном слое этих воистину Авгиевых конюшен - тут и с лопатой непонятно как подойти. Если смотреть на вещи в позитивном свете, это означало, что он, по крайней мере, упал на что-то мягкое. Печально было то, что он увяз теперь в этом "чём-то мягком" по уши.
Кто-то сграбастал в кулак подвернувшуюся под руку часть его пальто - и без видимых усилий выдернул его из дерьма.
- Вот Мы и Вынырнули, Мистер Липуиг!
- Это произносится "Липвиг", ты, псих, - простонал он * в английском без пол литры не разберёшся, кто Ватсон, а кто Уотсон *. "В", а не "у"!
- Уот Мы и Вынырнвли, Мистер Липвиг! - поправился грохочущий голос, в то время, как чьи-то руки услужливо вернули ему его метлу/ костыль.
- Из какой преисподней ты явился по мою душу? - выдавил Липвиг.
- Я - Тот Самый Офицер, Которому Патриций Поручил За Вами Присматривать, Мистер Липвиг!
Моист исхитрился повернуться и взглянул вверх. Он поднял взгляд ещё выше и, наконец, уставился в лицо с горящими красным светом глазами. Когда оно говорило, его рот представлялся вратами в адское пекло.
- Голем? Ты - чёртов голем?
Создание подняло его одной рукой и небрежно перебросило через плечо. Оно нырнуло обратно в конюшню и Моист, свисая вниз головой, прижатый носом к керамическому телу, понял, что оно взяло его лошадь свободной рукой. Это сопровождалось жалобным ржанием.
- Нам Надо Спешить, Мистер Липвиг! В Восемь Часов у Вас Аудиенция у Лорда Ветинари! И в Девять Уы Должны Вже Быть На Работе!
Моист застонал.
- А, Мистер Липвиг. Я снова имею несчастье Вас лицезреть, - произнёс Лорд Ветинари.
Было восемь часов утра. Моиста шатало. Его щиколотке было уже немного лучше, но это была единственная часть его тела, о которой это можно было сказать.
Оно всю ночь прошагало! - воскликнул он. - Всю проклятую ночь! А ведь оно и лошадь тащило!
Присаживайтесь, Мистер Липвиг, сказал Ветинари, оторвавшись на минуту от своих бумаг и делая усталый жест в сторону стула. Кстати, "оно" - это он. В данном случае это, конечно, почётное обращение, но я возлагаю на Мистера Помпу большие надежды. * Как на производителя? ;) *
Улыбка голема у него за спиной отразилась на стенах красным заревом.
Ветинари вернулся к своим делам потеряв, казалось, всякий интерес к Моисту. Каменная плита занимала большую часть его стола. Её покрывали маленькие резные фигурки дварфов и троллей. Это выглядело, как какая-то игра.
- Мистер Помпа? - переспросил Моист.
- Хмм? - промычал Ветинари, поворачиваясь, чтобы взглянуть на доску под новым углом.
Моист наклонился к Патрицию и ткнул пальцем в сторону голема. - Это и есть "Мистер Помпа"? - уточнил он.
- Нет, - ответил Лорд Ветинари, так же наклоняясь вперёд и неожиданно, самым неприятным образом, перенося Моиста в фокус своего внимания, сосредотачиваясь на нём одном. ОН - Мистер Помпа. Мистер Помпа - правительственный чиновник. Мистер Помпа не спит. Мистер Помпа не ест. И кроме того, Генеральный Почтмейстер, Мистер Помпа никогда не останавливается.
- Что вы имеете в виду?
- Это означает, что если вы задумываете, скажем, задумываете смыться в Форекс на первом же корабле, исходя из того, что Мистер Помпа велик, тяжёл и предпочитает путешествовать своим ходом - Мистер Помпа последует за вами. Вам необходим сон. Мистер Помпа - не спит. Мистер Помпа - не дышит. Бездонные равнины океанского дна не являются препятствием для Мистера Помпы. Четыре мили в час составляют шестьсот семьдесят две мили в неделю. Простая арифметика. А когда Мистер Помпа вас догонит...
- О! - воскликнул Моист, поднимая палец. - Позвольте мне вас перебить. Мы подошли к самому интересному моменту. Я ведь знаю, что големам не позволено калечить людей!
- Господи, откуда вы это взяли? - поднял брови Лорд Ветинари.
- Это написано... на чём-то - внутри их головы! * Часто приходится слышать: "не может же человек..." - а почему, собственно - не может? Практика показывает - может... * Свиток, или что-то в этом роде. Не правда ли? - спросил Моист, теряя уверенность.
- Боже мой... - Ветинари вздохнул. - Мистер Помпа, сломайте, пожалуйста, Мистеру Липвигу пару пальцев, вас не затруднит? Аккуратней, пожалуйста.
- Будет Сделано, Ваше Лордство - голем неуклюже шагнул вперёд.
- Эй! Нет! Что вы надумали! - Моист дико замахал руками, смахивая фигуры. - Подождите! Есть же правила! Голем не должен причинять человеку вред, или, своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинён ущерб!
Лорд Ветинари поднял палец. - Пожалуйста, подождите секундочку, Мистер Помпа. Замечательно, Мистер Липвиг - вы бы не могли припомнить слова, следующие за этими?
- Следующие? Что там дальше? Да нет там ничего, дальше-то!
Лорд Ветинари поднял бровь. - Мистер Помпа?
- ...Если Не Получит Соответствующего Приказа От Законных Властей, - продолжил голем. * На практике - хуже. "Если не получат соответствующего приказа от того, кто знает пароль доступа". Азимов, Азимов... *
- Никогда ещё об этом не слышал! - возмутился Моист.
- А, не слыхали? - Ветинари изобразил удивление. - Представить себе не могу идиота, который забыл бы об этом упомянуть. * Зато, нет ничего проще, чем представить тех, кто не стал бы тревожить общественность такой информацией... * Не позволять же молотку отказываться бить по шляпке гвоздя, а пиле - выносить моральные суждения о природе древесины. В любом случае, на меня работает Мистер Трупер - палач, с которым вам, конечно, уже доводилось встречаться - и Городская Стража, армейские подразделения и, временами, другие... специалисты, которым вполне позволительно убивать - в целях самозащиты, или защиты города и его интересов. - Ветинари занялся собиранием разбросанных фигур. Он осторожно возвращал их на каменную плиту, не прерывая разговора. - Вы считаете, что Мистер Помпа - другое дело - только потому, что он сделан из глины? В конце-концов, если верить теологам, все мы из глины вышли. Мистер Помпа проводит вас к месту работы. Будет считаться, что он - ваш телохранитель, высокопоставленному правительственному чиновнику подобает иметь телохранителя. Только мы с вами будем знать о его... дополнительных инструкциях. Големы, по природе своей, высокоморальные существа, Мистер Липвиг, но вы можете найти их мораль несколько... старомодной?
- Дополнительные инструкции? - переспросил Моист. Вас не затруднит проинформировать меня о них более подробно?
- Да. - Патриций сдул пылинку с каменной фигурки тролля и поставил её в её квадрат.
- И? - напомнил о себе Моист, после продолжительной паузы.
Ветинари вздохнул. Да, меня затруднит. В мои намерения это не входит. У вас нет, в этом вопросе, никаких прав. Кстати, мы конфисковали вашу лошадь - поскольку она была использована в преступных целях.
- Это - жестокое и необычное наказание! - возмутился Моист * статья американского закона *.
- В самом деле? - поинтересовался Ветинари. Я предлагаю вам непыльную работу чиновника, относительную свободу перемещения, работу на свежем воздухе... нет, я понимаю, что моё предложение может представляться необычным, но жестоким? Не думаю. Так, или иначе, помнится, в подвале у нас имеются древние средства для в высшей степени жестоких и, зачастую, необычных наказаний - не желаете ли сравнить на практике? И, конечно, права сплясать пеньковое па никто у вас не отнимет.
- Сплясать... что? - не понял Моист.
Драмкнот наклонился и прошептал что-то своему начальнику в ухо.
- О, примите мои извинения, - воскликнул Ветинари. - Конечно, я имел в виду конопляное фанданго. Выбор - за вами, Мистер Липвиг. Выбор есть всегда, Мистер Липвиг. И, кстати, вы знаете, что ещё говорят об ангелах?
- Каких - ангелах? - воскликнул ошеломлённый и разъярённый Моист.
- Господи, эти люди просто не желают сосредоточиться, - проворчал Ветинари. Помните? Первое интересное свойство ангелов? Я же вам только вчера об этом говорил? Наверное, вы думали о чём-то более важном. Второе примечательное свойство ангелов, Мистер Липвиг, заключается в том, что у вас есть только один, не больше.
2
Почтамт
В которой мы знакомимся с персоналом - Мак Очи - Глом * украсть, вцепиться (англ.) * из Нит * 1. Освещённость - свеча на квадратный метр, перпендикулярный лучам. (англ.) 2. Гниды (личинки вшей) (англ.) * - Диссертация на тему Рифмованного Сленга - Вы должны были быть там! - Мёртвые Письма - Големская Жизнь - Книга Инструкций.
Всегда найдётся такой угол зрения... Всегда есть путь. И всегда есть цена. Посмотри на это так, - думал Моист: верная смерть была заменена смертью неверной - хоть какой-то прогресс, не так ли? У него мог ходить.. ну, по-правде сказать, в настоящий момент он мог только ковылять, но всё же. Кроме того, в этой мутной воде можно было, вероятно, выудить хоть какую-нибудь прибыль * с паршивого Патриция - хоть шерсти клок *. Да, возможно. Он всегда умел высмотреть для себя что-нибудь там, где другие видели лишь бесплодную пустыню. Так что ему мешает поиграть по чужим правилам каких-нибудь несколько дней? Его нога может использовать эту передышку, чтобы выздороветь; а он, тем временем, может изучать ситуацию, строить планы. Не мешало бы выяснить, на сколько неуязвимы эти самые големы. В конце-концов, они сделаны из глины, так? Керамика должна бы, вообще-то, раскалываться.
Моист фон Липвиг поднял взгляд на своё будущее.
Центральный Почтамт Анк-Морпорка не мог похвастаться богатым фасадом. Это было утилитарное здание, спроектированное для выполнения вполне определённых функций. В первом приближении, это была просто большая коробка, в которой могли трудиться наёмные работники, с двумя крыльями и задней частью, которая была выстроена вокруг больших конюшен. Снаружи здания понатыкали разрезанных пополам дешёвых колонн *очевидно - вертикально разрезанных, не имеющих несущей функции *, в стенах вырезали ниши для разнообразных каменных нимф, вдоль парапета установили каменные же урны - и Архитектура была создана * да, не бывал Пратчетт в наших краях, не видал по-настоящему утилитарных зданий-коробок; впрочем колониальную Британскую архитектуру он описал великолепно *.
В знак признательности за проявленную о них заботу, добрые граждане, или скорее их дети, покрыли стены до высоты шести футов * метр восемьдесят * цветастыми граффити.
Наверху, вдоль всего фасада, бронзовыми буквами на зелёно-коричневом фоне шла надпись:
НИ ДОЖДЬ НИ СНЕГ НИ М АК ОЧИ НЕ ОСТАНОВЯТ ЭТИХ ПО ЛАННИКОВ П И ИСПОЛНЕНИИ, - прочитал Моист вслух. Что бы это могло означать?
- Почтамт Был, Однажды, Гордым Учреждением, - заметил Мистер Помпа.
- А это - что за хрень? - Моист указал на доску, расположенную на стене много ниже надписи, на которой, облупившейся краской были выведены менее героические слова:
НЕ СПРАШИВАЙТЕ НАС О:
скалах
троллях с дубинками
Всяческих драконах
Миссис Кэйк * пирожок (англ.) *
Охромных зелёных зубастых тварях
Всяческих чёрных псах с оранжевыми бровями
Дождях спаниелей
тумане
Миссис Кэйк
- Я и Говорю, Это Было Гордое Учреждение, - прогрохотал голем.
- Кто это - Миссис Кэйк?
- Сожалею, Что Не Могу Внести Ясность в Этот Вопрос, Мистер Липвиг.
- Похоже она их достала до дрожи в коленках.
- Вероятно, Они Были Не На Шутку Напуганы, Мистер Липвиг.
Перевод: Mat
